8
Спустя время стол был накрыт, буквально не хватало места для посуды и приборов, правила этикета если и соблюдались, то условно. «Сюда тарелку с утятами поставь, если малая Татьяны не поест, даст всем дрозда, а с утятами она всегда ест» или «тут глубокую поставь, для бабушки». Что-то похожее Рита видела в общежитии на одной-единственной совместной пьянке с однокурсниками, куда она сходила за все годы студенчества. Там тоже каждый ел из посуды, которую принёс с собой или из какой досталось, никто не смотрел на правила, а только на удобство.
В доме родителей Рита научилась пользоваться приборами раньше, чем читать и даже как следует говорить.
Рядом был накрыт ещё один стол, для детей, чтобы не толкались среди взрослых и не вникали в разговоры. После еды их планировали отправить играть на улицу.
Появлялись гости один за другим, многих Рита узнавала, а кого-то видела первый раз. Она стояла у стенки и сторонилась людей, желая только одного – слиться с обстановкой. Несмотря на огромную и разномастную компанию, всё внимание было направлено на Олега, который стоял у подоконника, время от времени приветливо здороваясь с пришедшими, и на Риту с Серёжей. Но мужу дела не было до неудобства Риты, он разбирался с какой-то неразрешимой проблемой девочки Евы, дочери Бориса и Веры.
Новые лица в привычном пейзаже вызывали активный, временами нездоровый интерес. К Рите подходили незнакомые или малознакомые люди и задавали вопросы, на которые Рита не знала, как реагировать. Хотелось одного – вспомнить все корни русского мата, но Рита была слишком хорошо воспитана, она изо всех сил старалась не сорваться и не наделать глупостей, о которых потом будет жалеть. К тому же это была семья Олега… Почему это имело такое огромное значение, Рита старалась не думать.
– Твой мужик там с дитём тетешкается? – спросила какая-то женщина. На вид ей было между сорока и пятьюдесятью годами, точнее Рита не смогла бы определить. Невысокая, излишне полная, белобрысая, из-за редких и светлых волос женщина смотрелась почти лысой. Смотрела она с живым интересом: – У вас сколько ребятишек?
– Мой… муж. – Рита не смогла сказать «мужик» по отношению к Серёже, что-то в этом слове было отталкивающее. – Детей у нас нет.
– А чего так? Яловая? Оно и видно, – протянула незнакомка и осмотрела Риту от макушки до пяток.
Рита не нашла слов, чтобы ответить. «Яловая»? Серьёзно? Её сравнили с бесплодным животным, потому что у неё нет детей в двадцать два года?! Что в голове от этой женщины?! Все сошли с ума? Ей всего лишь двадцать два! Она не знает, какую юбку завтра надеть, не уверена, что образование, которое получила, ей так уж нужно. Рита во всем сомневается, она даже не знает, любит ли она бисквит или слоёные коржи. И при этом, кто-то считает, что она непременно должна родить, и лучше не один раз.
Двадцать первый век! Рита точно знала: детей она не хочет, и это нормально! Вот рожать в шестнадцать, потому что презервативы стоят сто восемьдесят шесть рублей за три штуки – это не нормально.
– Будь я моложе, родила бы от тваво мужика, –