время вода ещё успокаивала, дарила ощущение родного дома, безотчётно грела душу.
Пришло время задуматься, Дамир посмотрел несколько квартир в городе, но был остановлен доводами отца.
– Что ты сейчас можешь купить? – Арслан с неодобрением покачал головой, цыкнул, совсем как эби. – Двухкомнатную конуру? Через год вернёшься, лучше возьмёшь, я помогу. Начнёшь строить дом сразу на большую семью. Один сын – не сын, – повторил он то, что любил повторять.
«Один сын – не сын. Два сына – половина сына. Три сына – сын». Дамир улыбнулся, соглашаясь с доводами отца. Он не сомневался, Эля родит ему не одного сына, а может и не трёх, а больше. Они молоды, полны сил, здоровья, у них вся жизнь впереди. Вопрос с покупкой отдельного жилья отложили до возвращения Дамира из Штатов.
Всего-то год подождать… Год… Какой-то жалкий год против всей жизни. Счастливой, безоблачной жизни с Элей.
Эля раскинулась на широкой кровати, улыбаясь во сне. Солнечный луч скользил по её щеке, лаская нежную мочку, задевая сбившийся локон. Солнечный след брёл по нежной шее, перебирался на открытую худенькую ключицу, шествовал по полупрозрачной ткани на груди, обхватывая сосок, терялся на косточке, не прикрытой тканью белых, полупрозрачных шорт.
Дамир опустился губами к щеке, повторяя путь солнечного луча короткими поцелуями, шалея от запаха – горькой смеси аромата Эли и ночного, безумного секса. Он задержался губами чуть ниже пупка, пытаясь представить там, под кожей, крошечное существо, ещё и с человеком не схожее, но уже бывшее его ребёнком, продолжением. Острая, звенящая струна, как обычно в такие моменты, лопнула в области груди, он часто задышал, как при панической атаке, отпрянул, сменив губы на ладонь, и на секунду перевёл взгляд на окно. Там шелестела зелень, ничем ещё не намекающая на приближающуюся осень.
Скоро он вернулся к своему занятию, скользя губами, горячим дыханием, языком по гладкой коже, пуская под слабую резинку на шортах пальцы. Ладони обхватили ягодицы, упругие, идеальной формы, немного сжали, огладили и снова сжали, постепенно стаскивая полупрозрачный шёлк по бёдрам.
Эля заворочалась, недовольно что-то пробурчала со сна, но покорно приподняла бёдра, позволяя снять с себя шорты, и раскрылась, следуя движениям рук Дамира. Три родинки, скрытые от глаз посторонних, и четвёртая, небольшая, примостившаяся на бархатной коже почти у клитора. Языком обвёл крошечное пятнышко, нырнул глубже, туда, куда указывает порочная родинка, и отдался всепоглощающему занятию. В висках колотилась кровь, пах невозможно, болезненно пульсировал.
Эля тяжело, надрывно дышала, раздвигая ноги с каждым движением языка шире и шире, призывая ласкать откровенней, сильнее, ярче. В ход пошли пальцы, сначала один, а потом и два, третий оглаживал и вовсе запретное местечко. Пока запретное, но такое манящее, что стоило огромного труда не погрузить палец, второй, третий, не пристроить член, настойчиво продавливая, прогибая, настаивая. Эля была согласна, хотела, попросила в брачную ночь,