на капоте. Нет-нет, ни в коем случае нельзя отпустить Третьяка просто так.
– Слушай, старик! – нашёлся Дроздов наконец, – А что, если нам посидеть вдвоём, как в старые времена? Ну, например у тебя на хате. Ты бы закончил своё кино рассказывать. Показал бы квартиру, и всё такое. Выпьем, расслабимся, поговорим..
– Ты хочешь прийти ко мне в гости? Серьёзно? – с удивлением в голосе переспросил Третьяк. Лицо его на мгновение застыло восковой маской, потом словно солнечный луч пробежал по бледным щекам, глаза сверкнули золотистыми искрами, и вдруг Санины губы растянулись в хорошо знакомую Дроздову прежнюю улыбку.
– Ну, да. Если ты, конечно, не против, – улыбнулся в ответ Алексей.
– Лёха, какой базар?! – встрепенулся Третьяк, словно очнулся после долгого сна, – Слушай, а что тянуть? Давай сегодня! Часиков в восемь. Если что, у меня заночуешь. Места хватит на всех. Ты, главное, в голову не бери по части выпивки и закуски. Никакой суеты. Весь банкет за мой счёт. Короче, я тебя приглашаю. Точно придёшь?
И хотя Дроздов ещё не успел придумать, как объяснить жене два ночных дежурства подряд, он подхватил с плохо скрываемым восторгом :
– Само собой! Давай, говори уже адрес.
– Котовского, сорок четыре. Слева направо четвёртый подъезд. Ровно в восемь я буду ждать тебя во дворе. Смотри, не опаздывай.
**********
Лёха Дроздов у себя дома
Перед тем, как нажать квадратную белую кнопку дверного звонка, Дроздов искривил лицо в усталую злую гримасу и нарочно взъерошил волосы на темени растопыренной пятернёй.
– Ти-та-та-та-та.. – сыграл новый модный звонок первые такты мелодии «Подмосковные вечера», и дверь почти сразу же открылась. Ирка встретила мужа на пороге, смешно морща нос от волны едкого запаха, известного в народе под названием «больничный». Ароматы медицинских антисептиков за сутки пропитывали все предметы одежды вплоть до нижнего белья и окутывали даже само тело – от волос на затылке до волос на заднице – а потом тянулись шлейфом за доктором от станции скорой помощи к собственной двери. Не дожидаясь расспросов жены, Алексей переступил порог, злобно бормоча себе под нос :
– Как меня всё достало! Уволюсь! Честное слово, уволюсь.. Разбросав на ходу башмаки по разным углам коридора, он яростно рванул ворот рубашки и, не переставая сердито бубнить, направился в ванную, где долго и шумно поливал себя душем – да так, что брызги летели во все стороны. Приходя домой по утрам после суток, Дроздов считал, что имеет полное право быть сердитым и раздражённым. И пользовался каждый раз этим заслуженным правом с нескрываемым удовольствием.
Жена легко принимала нехитрые правила игры и, как обычно, суетилась вокруг, стараясь угодить уставшему с ночи кормильцу. Вывесив на свободный крючок чистое махровое полотенце, она устремилась на кухню, и вот – на столе вскоре дымилась уже тарелка с желтоглазой яичницей, в раскрытой пасти пластмассовой хлебницы вытянулся нарезанный