ты?
Ника безразлично пожевала язык.
– Почему вы тут же решили, что я?
– Так это не ты?
– Если я одета не как все, – продолжала Ника, уцепившись за свою любимую тему притеснения, – это не значит, что я должна устраивать потасовки и вениками сшибать горшки.
– Не значит, – неохотно согласилась Римма Эдуардовна, – но твой внешний вид вопиющ! Сколько раз я разговаривала с твоими родителями…
– Они не убедили меня, – вкрадчиво ответила Ника.
Собравшиеся безразлично слушали перебранку. Кое-кто втихаря клацал по телефону.
– Все-таки стоит нам выяснить, кто это сделал, если, конечно, не ты… И потом, что у тебя на поясе?
«Достала!» – подумала Ника, и, чувствуя, что терпение кончается, покосилась на Виту. Та умоляюще смотрела на нее. Но Нике уже нечего было терять – от четвертной оценки не зависело ничего, уроки постепенно сходили на нет.
– Это скорпион, – ответила Ника учтиво. – Если он вам не нравится, вдвойне печально, что ваши попытки сделать нас безынициативными овцами не сработали.
Римма Эдуардовна как будто опешила, но потом, вспомнив, кто она, процедила:
– Совина, к директору!
Маргарита со вздохом проводила подругу глазами.
Из-за этого казуса сегодня даже не была затронута тема, что одиннадцатый «А» ничего не знает, не умет и не сдаст. «Я просто поражаюсь! – с чувством говаривала Римма об интеллектуальном уровне своих учеников. – Вы – потребители!» Обычно после подобных экзекуций она ставила заведомо единичным работам «три с минусом» и гордо бралась за объяснение новой, еще более провальной, темы, смысл которой улавливала едва ли лучше своих великовозрастных подопечных.
Однажды в девятом классе, когда алгебру по причине личных неудач Риммы Эдуардовны замещала более степенная и академичная преподавательница физики Нина Тамаровна, к доске была вызвана Алина. Единственным предметом, к которому она имела хоть какую-то тягу, был труд, закончившийся несколько лет назад. Сейчас все ее время занимали нехитрые взаимодействия между людьми, попадающими в поле ее зрения и непрерывный поток проблем, связанный с вышеперечисленным. Главным слушателем этих откровений поневоле становилась Маргарита из-за чрезмерной терпимости к слабостям близких. Чужим людям она могла дать от ворот поворот, но никак не одноклассникам, родным, как она их считала. Она предпочитала не замечать, что за все одиннадцать лет ее с ними тесного взаимодействия они совершили больше пакостей, чем полезных дел, и, похоже, гордились этим, с довольным смехом сообщая окружающим о своих достижениях.
Алина вышла к доске со смутным довольством незамутнености своего разума науками. Все попытки учительницы добиться от Алины написания хоть одной формулы заканчивались трагически – ученица просто улыбалась, крепко держа мел и находясь в готовности сейчас же записать доносящиеся из класса звуки. Класс же зевал и ждал перемену, а не перемен. Наконец,