человек. Даже всевозможные версии следствия не могут оправдать этого урода. Даже если Анюте есть что скрывать от нас, ничто не могло послужить поводом для подобного обращения с ней.
– Пришёл? – глухо спрашивает она, будто и без моего ответа не понятно, здесь ли я.
Выхожу из-за холодильника и сдержанно улыбаюсь:
– А ты как меня увидела?
– В отражении кастрюли. – хмыкает она. – Яйца варила.
Киваю, обеспокоенно рассматривая однорукую хозяюшку.
– Ты уверена, что тебе стоит этим заниматься? Мы можем заказать что-то из еды. Я могу и сам приготовить. А отец, кстати, где?
Аня оборачивается. Мне с трудом удаётся не выказать жалости, когда её лицо оказывается практически на одном уровне с моим. Страшное зрелище.
– Не знаю, сказал ли тебе Николай Петрович… – сбивчиво бормочет она, тут же повернувшись ко мне спиной, – В общем, он предложил мне вроде как работу. Помощницы по хозяйству. Он сказал, так и для следствия будет лучше. Только нужно будет солгать. Ну, сказать, что я здесь работала до… до вчерашнего дня. Чтоб у вас из-за меня ещё больше проблем не было.
Я хмурюсь. Не сразу понимаю, о чём она говорит, но понемногу начинаю соображать. Человеческий фактор здесь на самом деле может доставить проблем и нам с отцом, и Анюте. То, что мы оставили её у себя после пережитого ужаса, сторона защиты может толковать в свою пользу. Вплоть до сговора.
…а сторона защиты у Зверевых будет.
***
Я это сделала. Я смогла. Даже несмотря на то что у меня болит каждый сантиметр тела, я чувствую себя… свободной. Совесть хоть и гложет, но это не мешает мне мысленно праздновать первую победу.
Зверь должен исчезнуть любой ценой.
– Анют, встала? – за коротким стуком в дверь раздаётся голос Николая Петровича.
Я отрываю взгляд от потолка и встаю с постели. На минуту замираю, чувствуя слабость в ногах и лёгкое головокружение.
– Да. Встала. – отзываюсь, облокотившись о стену.
Чужой дом… Подумать только, я у Максима дома. Снова. Точнее, у его отца, ведь последние годы он сам жил где-то в квартире, в соседнем городе, но всё же.
Какова ирония, да?
– Так, я вхожу. – ворчливо доложили мне из-за двери, после чего тут же вошли, смерив меня гневным взглядом. – Держи.
Я не успеваю опомниться, как в моей руке оказывается пластинка с таблетками, а перед лицом стакан с водой.
– Это что?
– Что-то обезболивающее. Химия. – усмехается полковник. – Я посмотрел отзывы на препарат, не очень он хорошо влияет на организм. Надо принимать до еды или после. Пей и идём, я омлет пожарил и колбаски на мангале забабахал.
Изумлённо выгнув бровь, я несколько раз моргаю, прежде чем кивнуть.
Мне не хочется принимать обезболивающие. Боль – единственная отрезвляющая в моём положении. Она всегда напоминает о моей цели и не даёт сойти с дистанции, позволив зверю одержать победу. Ещё мне не хочется есть, но мне очень хочется побродить по дому, где жил Макс с отцом. Возможно,