бы слышал, как она визжала, когда её…
Я не дослушал, даже не усомнился в том, что он говорит правду, ни о чём тогда не думал больше. Не мог. И не особо помню, что было дальше. Красная пелена заволокла мои глаза, мой разум. В голове бились лишь последние его слова, сводя меня с ума.
Он. Отдал. Мою. Маленькую. Пару. Этим уродам.
Кажется, я начал душить его. Но отец… Нет, он мне больше не отец. Этот ублюдок продолжал хрипеть, что я на старости лет позарился на малолетнюю потаскуху, которую поимело пол его стаи… моей стаи.
Моя маленькая девочка…
В следующий момент я вырвал его горло, трахеи и связки повисли на моих пальцах, но я даже не стряхнул их. И продолжал месить кулаками, разрывать когтями его лицо до тех пор, пока сразу несколько моих ребят не оттащили. За ними я почувствовал запах одного из тех, кто заходил в её клетку недавно. Я не знал, что именно этот оборотень делал с ней, но мне было уже всё равно. Он явно не помогал ей…
И я кинулся туда, не видя ничего больше.
Кто-то пытался меня остановить, когда в полутрансформации я отрывал ему его грязный член и запихивал в рот, а потом отрывал его тупую голову от тела, стараясь причинить как можно больше боли.
Но и этого мне было мало.
Я не мог дышать, вспоминая её, совсем малышку, ощущая запах её крови и страха … Я хотел уничтожить всех. Хотел найти каждого, кто прикасался к ней. Намеренно ли, случайно ли, ещё пятеро врачей, которые возможно касались её, когда вливали препараты или обкалывали чем-то, что делало её такой, какой я её увидел, охрана, мне было плевать.
Я убил и их.
Всех.
Меня кое-как оттащили свои же и последние из оставшихся здесь волков, не давая закончить бойню. Держали меня больше десяти ребят, а я всё ревел и выл. Моя маленькая Элисса. Моя девочка.
Ненавижу этого ублюдка. Ненавижу каждого, кто причинял ей боль! Но во всём этом есть и моя вина. Это я больше года не пытался ничего сделать, хотя должен был понимать, какая гнида мой отец. Это я позволил насиловать и обкалывать её всякой дрянью своим бездействием.
Мне хотелось подохнуть.
Я не мог успокоиться, но прекратил вырываться лишь тогда, когда из работников лаборатории осталось лишь несколько человек, которые жались друг другу и смотрели с ужасом, так же как и товарищи, которые сопровождали меня сюда. И на них не было ни капли её запаха.
Им просто повезло. Сегодня. Но если завтра она скажет, что и они причиняли ей боль, то… Они знают, что их ждёт.
Кто-то из волков напомнил мне, что меня ждёт Эмин. Я не успел узнать у отца, осталась ли жива моя пара. И оставалась надежда только на то, что она у младшего сына альфы. А если нет…
То я найду её. Живой или мертвой. И в последнем случае подохну рядом. Но сначала всё равно найду и обниму. Любую. Казалось, что если этого не случится в ближайшие часы, то свихнусь навсегда, превращаясь в кровожадное чудовище, готовое уничтожать вокруг себя всё и вся.
Я отдал приказ прибрать, а сам, даже не смывая чужую кровь, бросился туда, где, надеялся, была сейчас моя маленькая