ни один пророк не может это «Что-то» толком объяснить. Наука доказывает каждый день, что бога нет. Жизнь нам дают мама с папой, а детей теперь можно и в пробирке организовать. От смерти нас спасает не бог, а врачи. Жизнь свою мы строим сами, а не какая-то судьба, об этом на любом умном сайте прочесть можно! – упиралась Изабель, входя в раж спора.
– О, как! Но ведь статистика упрямо говорит: девять из десяти людей верят в то, что есть «Что-то», – настаивала светлая старушка, подавшись вперёд. Тёмная старушка тем временем откинулась на стуле и с интересом наблюдала за беседой, не прерывая.
– Говорят, что есть два типа лжи: просто ложь и статистика, – повторила Бель известную истину.
– Но вы ведь сказали, что верите своим глазам и ушам. Среди ваших подруг, например, сколько верят в то, что есть «Что-то»?
– Только я не верю, остальные верят, – честно призналась Бель.
– А среди ваших знакомых?
– Не знаю. Я их о таком личном не спрашиваю. Это неприлично – в душу людям лезть!
– В-о-о-о-т, опять вы про душу, Изабель. Вы вся ведь про душу, и живёте, как человек с большой душой. Странно это. Как может человек с большой душой не верить в то, что «Что-то» есть? – вмешалась худая старушка.
Изабель почувствовала, как внутри неё разгорается пламя противоречия. Религиоведки явно пытаются заманить её в какую-то секту, а она уж подумала, что это две милые безобидные бабушки! Выходит, обманулась.
– Знаете, что я вам скажу? Если был на свете этот бог «Что-то», разве создал бы он человека с такой болью внутри, какую мы носим, и при этом таким слабым? Чтобы носить такую боль, нужно быть суперпрочным! Какой же непутёвый бог мог создать такого неприспособленного человека? – возмутилась Бель.
– Т-а-а-а-к, – затянула худая старушка, а пухленькая откинулась на стуле и стала наблюдать со стороны, склонив голову набок. – Выходит, бог непременно должен быть «путёвый»? Нет у него права на ошибку?
– Почему же нет? Я ж не сказала, что нет права – я сказала, что создал слабыми. Он на то и бог, что если ошибся, то должен был доделать и переделать! – объяснила уверенно Изабелла, всё более увлекаясь дискуссией и совсем позабыв про приличия, которых требовала разница в возрасте.
– Красиво! – одобрила худая старушка и снова переглянулась с другой, словно передавая ей эстафету.
– Тогда позвольте уточнить, что это за боль такая нестерпимая, о которой вы говорите, Изабель? – мягко начала светлая старушка. – Не могу сказать, что выглядите вы как человек, измождённый болью. Вполне себе упитаны, розовощёки, и разум ясный, как кристалл чистой воды!
– Это я сегодня такая смелая. Из-за эликсира храбрости, – сказала Бель и щёлкнула ногтем по бокалу. – Я такая очень редко бываю… – начала было оправдываться она, но старушка перебила:
– Я знаю, деточка. Вы другая.
– Да, обычно я кормлю, например, этих несчастных животных и понимаю, что ничего-ничего не могу с этой несправедливостью сделать. Что я бессильна! И от этого мне очень больно, а их выбрасывают и выбрасывают. Истязают,