что тот уедет и даже была уверена в этом. Сейчас же оказалась перед выбором. Стоит сделать только шаг к нему и начнется другая история, за которой потеряются сомнения и надежды, разочарования и радости, обиды и восторги тех дней, которые до сих пор заполняют собой весь горизонт. Будет что-то другое, может быть более захватывающее, более определенное,…но другое. Женя остановилась и вдруг поняла, что ничего другого ей не нужно и пройти сквозь эту арку она не сможет. Ксюшина мама тоже остановилась и вопросительно посмотрела на Женю. Та немного осипшим голосом объяснила, что они пошли не туда. Выход к автовокзалу с другой стороны
– Но тебе то, наверное, надо в эту?
– Думаю, что не надо. Прогуляюсь. Там за мостом сяду на трамвай.
Они вышли на проспект боковым проходом, где автомобиль Сереги, уже не просматривался.
По пути мамаша Ксении принялась что-то рассказывать, похоже, о детских проказах своей дочери, об ее отце, о том, как они хорошо и дружно жили, когда были вместе. Теперь эти воспоминания как сон, в который иногда даже не верится. Такой же нереальной кажется и сегодняшняя жизнь. Впечатление такое словно жизнь идет, а ты стоишь в стороне. Никто уже в тебе не нуждается и даже твоя забота чаще всего в тягость…Хорошо еще хоть двери открывают…
Женя, время от времени, сочувственно вздыхала, не особенно вникая в детали повествования, хотя настроение женщины изредка отзывалось в ней болезненным эхом. Вникнуть в чужие горести и отгородиться от своих проблем не получалось. В какую сторону, все-таки, следовало ей сегодня повернуть руль? Одинаково неразумно было бежать от Сереги и не попытаться начать другую жизнь, но так же безрассудно было бы и сесть в его машину, пока есть хоть какая-то надежда, глубоко зарытая, но так и не дающая покоя.
В любом случае он же не отрекся от нее, не сказал, что не хочет ее больше видеть. Просто дал ей возможность сделать выбор самой. Он в ней не уверен? В ней взыграло самолюбие, обида, а понять его самого она даже и не пыталась. С чего ему быть уверенным, что, он так хорошо знает ее?
По сути, в его странном поведении на шхуне, при трезвом размышлении, ничего странного и нет. Он не хотел себя навязывать ей. Да, скорее всего он опасался привязанности, боялся причинить травму ей и себе. Очередную. Его слова «у меня этих обломков под ногами, ступить некуда…», разве они не объясняют всего? Да, он сомневается. Он не провидец. А кто вообще в этом мире им может им быть? Мы обижаемся, когда впервые нас увидевшие, относятся к нам настороженно. Мы-то знаем, чего стоим (да и то врем себе), но тот то, другой, какие гарантии есть у него, что ты не вор, не насильник, не мошенник? Твоя бумажка, типа диплома в кармане?
Выражение порядочности на твоем лице? Бумажкой этой только ж… вытереть, что бы в ней не было написано, а внешность стоит и того меньше. Все это свободно продается, обменивается, свободно изображается и не от чего не гарантирует. «Ты должен мне верить!..» Никто никому в этом мире ничего не должен! Если так, то, что же ее сейчас погнало в сторону противоположную