и нудным за всю ее жизнь. Обычно у нее всегда поднималось настроение, когда она смотрела из окна своей спальни на заснеженный Центральный парк, но в этом году снега не было, весь месяц лил дождь, дорожки были покрыты серой липкой грязью, под стать такому же тусклому и серому небу.
До того момента, как Джек самым неожиданным образом выпал из ее жизни, Сесили, помогая маме и ее многочисленным приятельницам в их неустанных благотворительных хлопотах, днями напролет предавалась мечтам о будущей свадьбе. Что же касается самих благих дел, то, по мнению Сесили, они сводились главным образом к бесконечным дебатам и обсуждениям, куда и на что именно пустить деньги, полученные от очередного дарителя, после чего не менее обстоятельно обсуждалось меню следующего благотворительного обеда. Отдельно и очень скрупулезно велась работа над списком приглашенных гостей: здесь главным критерием было то, сколько долларов пожертвует на нужды благотворительности тот или иной приглашенный. Доротея напирала и на старшую дочь, требуя у нее полной информации о том, кто из ее подруг вышел замуж, а главное – за кого. Если жених или молодой муж был состоятельным человеком, то Сесили была обязана пригласить на обед и эту молодую пару.
Умом Сесили понимала, что и мама, и ее престарелые подружки хлопочут на ниве добрых дел, как говорится, не жалея себя, однако же она никогда не видела перепачканными в грязи их безупречно белые шелковые перчатки, когда дамы посещали то или иное богоугодное заведение, на которое выделялась очередная сумма благотворительного взноса. Однажды Сесили вызвалась самостоятельно поехать в Гарлем и навестить тамошний сиротский приют, для которого на последнем благотворительном обеде было собрано более тысячи долларов, но мама лишь взглянула на нее с таким видом, будто дочь сошла с ума.
– Сесили, дитя мое, что за вздор лезет тебе в голову?! Все эти черномазые оберут тебя до нитки еще до того, как ты вылезешь из машины. Твоя обязанность – это изыскивать средства для бедных и несчастных цветных детишек! И этого для тебя более чем достаточно.
После крупных беспорядков, случившихся в Гарлеме в 1935 году, как раз тогда, когда Сесили училась на втором курсе колледжа, она постоянно чувствовала напряжение, витавшее в воздухе, и была более или менее в курсе того, что там происходит сегодня. Порой, правда, у нее возникал соблазн расспросить поподробнее обо всем горничную Эвелин, тоже негритянку, которая работала в их доме уже более двадцати лет. Пусть бы рассказала все, как есть, в том числе и о своей жизни. Но негласное правило номер один в их доме: никто из семьи не должен никогда и ни при каких обстоятельствах вступать в обсуждение любых личных вопросов со слугами. Эвелин жила здесь же, у них в доме, в мансарде вместе с другими женщинами, подвизавшимися на кухне. Отлучалась в город она только по воскресеньям, чтобы сходить в «свою церковь», как она ее называла. Их шофер Арчи и его жена Мэри, работавшая у них экономкой, жили в Гарлеме, но опять же информация об их тамошней жизни была Сесили недоступна. В колледже Сесили удалось познакомиться с несколькими