Селеста. Вы меня очень выручите.
Дейрдре и Майлс уже были у выхода. Я пошла за ними, спустилась с крыльца и вышла на улицу, где Дейрдре вдруг застеснялась. Она встала между мной и Майлсом, словно хотела затеряться – бесполезная попытка, поскольку не заметить превращенок было невозможно.
Когда мы прошли мимо кучки мужчин, стоявших возле магазинчика на углу, их взгляды синхронно вперились в Дейрдре, будто она их загипнотизировала. Они не стали подходить, свистеть или улюлюкать ей вслед, но что-то здесь все равно было не так. Я заметила, как те мужчины глазели на Дейрдре, и это разбудило во мне страх, который я редко испытывала: страх быть девушкой.
Я быстро прогнала эти волнения. Мы свернули за угол, мужчины пропали, и я вернулась в свой привычный мир.
Когда вечером за ужином родители спросили меня, как прошел визит к Джулии, я ответила, что обошлось без откровений. Это не было ложью, равно как не было и чистой правдой. Расспрашивать меня не стали. Отец просто начал раскладывать по тарелкам жаркое, а мама налила себе вина. Будущее их не тревожило.
После ужина я ушла к себе: делать домашнюю работу по геометрии. На улице стемнело, и я нагнула настольную лампу пониже, чтобы подсветить чертеж, над которым работала. Углы, дуги, бесконечность линий. Размеренная логичность геометрии, ее выверенная пошаговая упорядоченность, размечающая решение задачи, была мне по душе.
Мой чертеж был наполовину готов, когда ко мне заявился Майлс. С «Картографией будущего» в руках.
– Можно я на тебя взгляну? – спросил он. – Я узнал кое-что новое на занятиях и хочу попрактиковаться.
Он стоял в дверях, выжидая. За последний год он так вытянулся, что иногда я его не узнавала.
– Ладно, – сказала я. – Но давай побыстрее.
Я смирно сидела, пока Майлс изучал мою руку. Дело привычное. Для брата я была объектом, полигоном для его исследований, его ключом к искусству толкования. Таков был наш самый давний и самый понятный способ взаимодействия.
Пока он работал, я разглядывала комнату, которую недавно перекрасила вместе с отцом. В строительном магазине продавалось много уцененной колорированной краски, которую кто-то вернул – так я и обзавелась стенами бледно-голубого, почти белого цвета. Мы зашпаклевали дырки от гвоздей, выровняли и загрунтовали стены и, наконец, нанесли краску. Когда высох второй слой, я развесила постеры: увеличенную диаграмму из «Картографии будущего», предрекавшую жизнь, полную счастья, панораму с горным пейзажем и портрет женщины, лежащей в окружении цветов и драгоценных камней. В качестве финального штриха я расклеила на потолке крошечные остроконечные звезды, светившиеся в темноте – в случайном порядке, а не в форме каких-либо созвездий. Мне нравилось смотреть на них ночами и знать, что это всего лишь звезды, и не что иное.
Закончив с моей правой рукой, Майлс сел слева от меня.
– Думаю, если бы ты постаралась, – довольно нелюбезно сказал он, – то из тебя могла бы выйти довольно хорошая толковательница.
Я вздохнула.