обеим сторонам от бога разместилась его свита – все придворные выглядели сытыми и сонными, тут и там журчали приглушенные разговоры. Следовало признать, что третий сын Ориона поднимался по утрам довольно рано, так что все члены его свиты тоже вынуждены были соблюдать такой режим. Верховный прелат – его легко можно было узнать по символам, вытатуированным на лице и богато расшитой тунике, – вытирал рот, очевидно, только что закончил набивать брюхо.
Приглядевшись, Олимпия поняла, что жрец не так уж и стар… Просто он был ужасно толстый: круглые щеки и двойной подбородок подрагивали, шея почти скрылась под мягкими складками жира, так что казалось, будто голова сразу переходит в плечи. Еще верховный прелат был краснолицым и рябым, так что даже многочисленные татуировки на лице не могли этого скрыть.
Взгляд маленьких, глубоко посаженных глаз жреца остановился на Олимпии – именно этого она изначально и хотела, – потом скользнул ниже, задержавшись на глубоком декольте; на пухлой физиономии отразилось неприкрытое вожделение. Толстые, испачканные жиром губы священнослужителя скривились в неприятной полуулыбке, а в следующую секунду мир вокруг Олимпии перевернулся.
Высоченная платформа ее туфли зацепилась за край ковра, и девушка споткнулась, неловко взмахнув руками. Нагруженная подносом с посудой, она не смогла удержать равновесие и в итоге упала, растянувшись на полу во весь рост. Ее тело ударилось о пол с глухим стуком, а упавший поднос оглушительно загремел и задребезжал, вдобавок раздался предательский треск рвущейся ткани.
Олимпия запаниковала, кровь застучала у нее в висках. Она лежала, распростершись на полу, и боялась шевельнуться; колено и локти пульсировали от боли.
Может, если она закроет глаза и помолится изо всех сил, то исчезнет из этой комнаты?
Потом над ней грянули раскаты язвительного смеха.
Никто не поспешил ей на помощь, не попытался спасти ее из этой унизительной ситуации, никто даже не спросил, все ли с ней в порядке. Она стала объектом для шуток, посмешищем: развлечение для собравшихся за столом и горький урок для прислуживающих дам, ведь такое могло случиться с каждой придворной…
Олимпия уперлась ладонями в паркет, тут же поранив их об острые края разбитого фарфора, и попыталась подняться, дрожа от боли и стыда. Во время падения ее юбки задрались, обнажив обтянутую панталонами пятую точку, а драпировки на груди порвались. Девушка поспешно прикрыла грудь руками, задыхаясь от унижения. Сидевшие за столом захохотали еще громче, веселее и оскорбительнее.
– Какая у нас тут очаровательная акробатка! – иронически воскликнул Эреб. – Знаете, я люблю принимать подношения с утра пораньше…
Олимпия стояла, ни живая ни мертвая, не понимая, что делать дальше; из ссадин на ее локте и коленях текла кровь. Внезапно глаза бога сверкнули, и в тот же миг раны начало сильно жечь. Красные дорожки, стекавшие по коже Олимпии, вспенились, стали пузыриться, словно их прижигали раскаленным железом, и девушка пронзительно