дадут какую-нибудь богомерзкую работу – скорее всего, пересчитывать профсоюзные голоса, шестерить по мелочи, ну и так далее. И все, пиши пропало. Денег как не было, так и нет. Криво усмехнувшись, Джонни вспомнил, как посоветовал Сэмми откладывать десять процентов с каждой получки. Сам он так ничего и не скопил: деньги утекали сквозь пальцы. На женщин, на темных лошадок и самую большую его слабость – неумение отказать, когда у него клянчили в долг. На жизнь хватало, да и только. Джонни знал: когда Массино даст ему пинка, он уже не сможет жить себе в удовольствие и заниматься тем, чем всегда хотел заниматься.
Сколько он себя помнил, всегда мечтал о собственной лодке. В детстве проводил все свободное время в порту, поближе к яхтам богачей и рыбацким посудинам. Море всегда манило его – и до сих пор притягивало словно магнит. Бывало, вместо школы он возился с лодками: не важно, сколько платили и что приходилось делать – драить палубу, полировать латунь, вязать канаты, и все это за сущие гроши. Главное, что пускали на борт. Джонни до сих пор считал те дни лучшими в своей жизни.
Лежа в темноте, он снова чувствовал неодолимую тягу к морю, но видел себя уже не ребенком, который вкалывает до седьмого пота лишь ради того, чтобы ощутить, как под ногами качается палуба, а владельцем новенькой тридцатифутовой лодки. Можно сдавать ее рыбакам, а сам Джонни нахлобучит капитанскую фуражку и еще возьмет одного матроса – кого-то вроде Сэмми. Да хоть и Сэмми.
Лодка его мечты стоила денег. Еще нужны были снасти для морской рыбалки и деньги на первоначальные расходы – итого шестьдесят тысяч долларов, и это как минимум.
Джонни говорил себе, что все это – мечты идиота, но не переставал мечтать. Мысль о том, как будет покачиваться на волнах его собственная лодка, донимала Джонни, словно ноющий зуб. Он сидел у окна и никак не мог выбросить эту мысль из головы.
Чтобы мечта сбылась, нужно лишь одно – разжиться большими деньгами.
Месяцев шесть назад ему пришла идея, от которой он поначалу отмахнулся: так человек, морщась от острой боли, не желает думать, что у него рак. Но отвязаться от этой мысли оказалось не так просто. Джонни размышлял об этом даже во сне. Наконец он смирился: ну куда тут денешься? Раз пришла такая мысль, можно и покрутить ее в голове, правильно? Вреда не будет.
Начав все обдумывать, он впервые в жизни понял, каково это – быть затворником. Неплохо бы обсудить все с близким человеком, но Джонни не мог никому доверять – разве что Чернышу Сэмми, единственному другу. Но с ним на эту тему не поговоришь. Да и с Мелани тоже: как рассказать ей, что творится у тебя в голове? Она терпеть не может море, а лодки и подавно. Решит, что Джонни спятил. Даже мать, будь она жива, и та не стала бы его слушать. Пришла бы в ужас. А отец был баран упертый, одно слово – раб. С ним вообще не имело бы смысла разговаривать.
Поэтому Джонни думал об этом в одиночестве, как и сейчас, сидя у окна.
В общем, мысль была такой: украсть лотерейные деньги. Но чтобы