и поощрением различных форм гражданской активности.
«Господи! Разве об этом должна думать молодая, красивая женщина?» – пронеслось в моей голове.
– По-моему, Общественная палата и есть прямое поощрение гражданской активности.
– Этого мало. Это – московские дела.
Я предпочел промолчать, хотя был не согласен: рекомендации президенту – московские дела?! Но у меня возникла идея президентского письма, рекомендующего учредить общественные палаты в каждом регионе России. Пусть губернаторы получают ее рекомендации. «Завтра же напишу проект письма и передам Сухатову», – решил я.
Обедали мы в ресторане в Переславле-Залесском. Серьезных разговоров более не вели. Я посматривал на Настю, размышляя о том, что она успела стать максималисткой, а уважение такой женщины потерять легче легкого. Но она по-прежнему нравилась мне.
Посреди лета появился вдруг странный указ президента о борьбе с организованной преступностью, который, в нарушение Конституции, давал слишком большие полномочия правоохранителям. Все говорило о том, что его подсунул Ельцину главный охранник – он проделывал такое не единожды, и всегда с последующим скандалом. Несмотря на отпускное время, общественность взволновалась и возмутилась. Общественная палата тоже решила отреагировать. Было созвано внеочередное заседание, в результате которого появилась единогласно принятая рекомендация президенту отменить указ. Его автор был взбешен. Уж и не знаю, что он там наплел президенту, но через день меня отстранили от Общественной палаты. В довершение ко всему, лишили моих сотрудниц: они остались в аппарате палаты.
– Пытался тебя защитить, – признался мне Сухатов. – Слышать ничего не хочет: убрать из Общественной палаты, и все…
– Ничего страшного, – попытался успокоить я Льва. – У меня других дел хватает.
Но если честно, я был очень расстроен. Не хотелось передавать мое детище в другие, скорее всего, чиновные равнодушные руки.
Вольский организовал письмо президенту от Совета Общественной палаты с просьбой вернуть меня. Не помогло.
– Все равно буду считать тебя начальником, – с доброй улыбкой сказал он мне, когда я заглянул к нему в Торгово-промышленную палату, занимавшую отдельное здание на Старой площади. – Давай коньячку выпьем.
Против коньяка я ничего не имел. Тем более что у Аркадия Ивановича он был отменный, французский. Расположились в углу, в креслах.
– Не привык он слушать критику от подчиненных. – Вольский задумчиво смотрел в окно. – Хорошо, что прессу за критику не зажимает. Это дорогого стоит.
Я кивнул в знак согласия.
Вереница дней, заполненных работой, долетела до девятнадцатого августа. Негоже было забывать о соратниках. Я выкроил время, чтобы приехать к Горбатому мосту. Множество людей находилось на его изогнутой поверхности и на прилегающем пространстве. Они стояли группками, выпивали, закусывали, азартно разговаривали. Я подходил к тем, кого знал, встречали меня радостными возгласами.