половину группы. Десять наших бойцов пали смертью храбрых в неравном бою с коварным противником. Враг торжествует. Он думает, что победил, думает, что сломил наш дух. Потеря боевых товарищей – это тяжелая утрата. Трагедия, с которой трудно смириться. Но враг просчитался. Память о погибших сплотит живых, и мы станем сильнее, чем были. Там, на земле, обагренной кровью моих убитых товарищей, я поклялся отомстить и не успокоюсь, пока наши противники не захлебнутся собственной кровью!
Когда мы вернулись на базу, тела убитых товарищей все еще стояли у меня перед глазами. Да я и не собираюсь их забывать! У Великой армии не должно быть короткой памяти. Слезы сами потекли у меня по щекам. Но тут я вспомнил, что наш враг не дремлет. Он может быть повсюду. Он может смотреть на меня прямо сейчас. Что ж, пусть смотрит! И тогда я засмеялся. Пусть враг услышит мой смех и трепещет от страха. Моих слез ему не увидеть.
Я солдат Великой армии Великой страны, и ничто не в силах меня сломить!
Число, печать – все как полагается. Не хватало только моей подписи. Я подмахнул и рапорт, и тесты, заполненные в том же духе.
Полковника до самого госпиталя нес на руках.
Ночь спал плохо. Размышлял. Не давала покоя ситуация с «Пульсаром». Два дня я обижался на полковника. Думал подойти к нему и сказать, так, мол, и так, что же это за ботва у нас получается: мне пушку не дали, а вам, значит, устав не запрещает? Когда был у него в кабинете, меня так и подмывало наехать. Чудом удержался – и в результате бессонная ночь. Под утро сообразил, что пистолет он взял специально для меня. Ему такая пушка без надобности. В руках обычного бойца «Пульсар» не дает выигрыша (чудо, что полковника хватило на два выстрела). Тяжесть сводит на нет все преимущество в скорострельности.
Мудрено все как-то. Неужели нельзя было просто дать мне ствол и сказать: «На, Чертяка, пистолет, который ты просил, держи, авось пригодится!»?
Ну да ладно, полковнику виднее.
Дислоцировать меня, любимого, к месту заслуженного отдыха решили на тяжелом «Циклопе». Решение, мягко говоря, странное. У этого кораблика всего две модификации. В одной перевозят первых чиновников Империи, в другой – особо опасных преступников. Для меня выбрали первый вариант, справедливо полагая, что иначе я могу обидеться.
Через двадцать минут пребывания в каюте я понял, что это разводка: тюремная модификация была бы лучше.
Желтый бархат и голубой атлас. Миленькие светлые тона. Кресла и диваны, в которых можно утонуть. Даже на полу мягкий ковер. Куда это годится? Палата для буйных психов. Только размерчик со спортзал. Я понимаю, что Советники любят простор, но, ребята, не до такой же степени? Здесь легко могла бы разместиться рота, если поставить двухэтажные койки. Так нет же! Восемьдесят солдат охраны ютятся в двух узких отсеках, огибающих мою просторную каюту по периметру. Куда мне одному столько бархатно-атласной мягкости?
Ха! У полковника все в порядке с чувством юмора,