будто был встроенный радар опасности – она всегда появлялась в самый ответственный момент.
Как-то маленькая Таня выносила мусор и у мусоропровода наткнулась на бабку Надю – противную старуху, что жила с бабушкой на одной площадке. Все её называли бабой Надей, а бабушка Лида – старой ведьмой.
Бабка Надя была женщиной нелёгкой судьбы – оттого, видимо, и стала такой склочной, завистливой и будто желающей всем споткнуться о собственный порог.
– Смотри, что у меня есть, – сказала она и сняла с шеи крестик на засаленной верёвке. – Смотри, какой красивый. Хочешь примерить?
Таня открыла рот и уставилась на крестик. Что-то внутри неё кричало, что чужие крестики примерять нельзя. Но любопытство взяло верх. Таня смотрела на крестик как заворожённая и не могла двинуться с места. Старуха растопырила верёвку и уже занесла её над Таниной головой.
– Я тебе щас руки отрублю, – услышала Таня подозрительно спокойный голос бабушки Лиды.
Бабушка двинулась на соседку. В состоянии аффекта Лидия Константиновна всегда казалась внешне спокойной, и только блеск потемневших разом глаз выдавал её истинное состояние.
В этот день Таня узнала много новых слов и словосочетаний: от «старой проститутки» до «вшивой пизды». Бабушка настоятельно рекомендовала соседке сидеть дома в ближайшие несколько дней. Потому что «если бы не ребёнок», баба Надя «вынимала бы этот крестик из своего поганого глаза». Отныне соседке было запрещено даже смотреть в Танину сторону. И это было справедливо.
Бабушка Лида обладала внушительной грудью и в такие моменты была похожа на таран или кариатиду боевого корабля, ощетинившегося мортирами. Но Таня, в отличие от перепуганной соседки, её ни капли не боялась и даже гордилась ею. «Вот какая у меня бабушка, – говорила Таня сама себе, – даже папа так не сумел бы».
– У тебя мозгов что ль нет? – ругала позже бабушка Таню. – На кой шут ты с ней разговаривала?
Когда Таня выросла, обзавелась друзьями и стала более самостоятельной, бабушкин «радар» заработал на износ и всегда был в состоянии аларма.
Лидия Константиновна умела неожиданно возникать там, где её никак не должно было быть. Каким-то неведомым образом она всегда знала, какой дорогой Таня с подругой будет обходить собственный двор – именно чтобы не попасться ей на глаза.
«И куда это мы собрались?» – довольно произносила бабушка. И вершила правосудие – либо миловала и даровала недолгую свободу, либо казнила и тащила домой. В такие моменты Таня бабушку недолюбливала, но ослушаться не смела – помнила про давление и коробку с таблетками.
Бабушка чётко делила Таниных друзей на «годных» и «негодных». Последним приходилось туго. По каким критериям Лидия Константиновна сортировала людей по этим категориям, никто толком не знал.
Однажды подруга из разряда негодных зашла к Тане, чтобы одолжить шиньон. Бабушку это как-то особенно возмутило – она без обиняков сказала, что «выдернет Ксении все космы», если та возьмёт Танин шиньон. Лидия Константиновна всегда называла