в советском обществе на протяжении более семидесяти лет». Воистину, в чужой культуре и в чужом языке сложнее всего понять иронию. Скорее невзначай все можно вывернуть наизнанку…
Мне пришлось отправить протест редактору FAZ Хеннингу Риттеру из-за полного искажения в его газете моей позиции, что, дескать, нанесло ущерб моей репутации в глазах немецких коллег. К письму прилагалась и саркастическая реплика «Постмодернистский Геродот. Еще раз о новейших спорах историков в России». Риттер вежливо ответил, что не имел бы ничего против ее публикации, если бы не прошло уже более двух месяцев после выхода статьи Шеррер. Да и вообще вряд ли это ее собственная интерпретация: она, должно быть, всего лишь воспроизвела суждения моих же русских коллег. Тем не менее мою критику он ей перешлет. После этого мне не оставалось ничего иного, как рассылать мой неопубликованный памфлет по почтовым ящикам немецких коллег и друзей. Среди них был и Отто Герхард Эксле, директор Института истории Общества им. Макса Планка, ценивший российских историков и всячески их поддерживавший. Наши с Шеррер противоречия так его взволновали, что он попросил меня поскорее приехать и дать ему возможность составить собственное мнение о моих тезисах. Выходит, именно благодаря Ютте Шеррер мне и довелось в феврале 2000 г. прочитать большой доклад «про Геродота» в Гёттингене. После него беспокойство Эксле улеглось: видимо, особенно реакционных суждений он у меня все-таки не услышал… Еще через два года сокращенный и чуть переиначенный вариант все той же статьи в немецком переводе вышел в последнем выпуске Rechtshistorisches Journal. При всяком подходящем случае теперь говорю, что почтенный журнал закрыли сразу же после того, как в нем напечатали меня. На самом деле мою немецкую статью едва ли вообще кто-либо заметил – во всяком случае, никаких откликов на «Vorwärts zu Herodot!» мне не поступало. Уже не помню, отослал ли я оттиск Ютте Шеррер… Вообще-то мы были давно знакомы и при редких встречах вежливо приветствовали друг друга. Тем больше возмущения вызвала у меня ее заметка. Пускай предполагалось, что мне вообще не следовало о ней узнать, но разве госпоже Шеррер сложно было предварительно перепроверить впечатления (то ли собственные, то ли и впрямь ее туповатых русских конфидентов) в непринужденной беседе со мной – главным отрицательным героем задуманной статьи?
С Риттером мы несколько лет спустя однажды встретились во вполне неформальной обстановке. Мое напоминание о том случае удовольствия ему не доставило. Однако предоставить посильную компенсацию он все же посчитал нужным – и заказал мне лишний стакан не очень вкусного пива…
Еще в феврале 1999 г. большие отрывки из моей статьи – разумеется, с моего ведома и согласия – перепечатала «Культура – еженедельная газета интеллигенции». Название осталось тем же – «Вперед, к Геродоту!», но редакция добавила провокационный подзаголовок: «К концу XX века Россия осталась единственной страной мира, в которой еще существует историческая наука».