каламбурил, забавлялся игрой слов. Могучий русский язык был в полном его подчинении, лежал у его ног, как влюбленный в хозяина пес, ластился к нему». Замените Герцена на Сарамаго и русский на португальский и получите довольно точное описание творческой манеры автора «Перебоев». Кстати, далее у Льва Славина Герцен восклицает: «А с языком не надо обращаться бережно. Язык от этого хиреет. Язык надо ломать, подбрасывать в воздух, низвергать с высоты, разбивать и лепить заново. Надо сдирать с него шелуху обыденности, и тогда он воссияет!» У Сарамаго язык именно что сияет. И спасибо замечательному переводчику Богдановскому, что в переводе на русский он (язык, а не переводчик) сияет тоже.
Собственно, об отношении Сарамаго к языку, к живому слову, будь оно написано или произнесено, лучше всего сказал сам писатель: «Со словами вообще следует держать ухо востро, они переменчивы не хуже людей». «Слова страшно подвижны и текучи и меняются день ото дня, они зыбки как тени, да они и есть тени и существуют в той же степени, в какой и не существуют, это мыльные пузыри, еле слышный рокот моря в витой раковине, срубленные стволы». К тому же «слова очень часто производят действие, обратное предполагаемому и тому, ради которого были произнесены».
В качестве примера весьма характерных для Сарамаго каламбуров приведу один из них: «Впервые в жизни смерть узнала». Как вам оксюморон? А затем уже совершенно другим тоном: «Смерть знает о нас все, и потому, должно быть, она так печальна».
Впрочем, не будем впадать в элегическое настроение и тешить себя иллюзиями. «Перебои в смерти» – всего лишь поэтическая вольность, мысленный эксперимент, фантастическое допущение или, если хотите, «заклинание смерти искусством». Иначе, если б смерть действительно «поняла, что художнику, занятому своим делом, мешать нельзя», мы бы сегодня читали последний, оставшийся незавершенным роман Жозе Сарамаго «Ружья и алебарды», который был бы благополучно дописан автором и переведен на русский, скажем, тем же Александром Богдановским. Увы, не читаем. Довольствуемся тем, что автор успел написать, и ждем новые яркие имена – пресловутых «молодых львов», что придут на смену. Должен же кто-то поднять упавшее знамя – чтоб «веселило и вселяло»?
Подобно тому, как почти все книги Жозе Сарамаго переведены на русский Александром Сергеевичем Богдановским, почти все они озвучены Ириной Александровной Ерисановой. И право же, это прекрасно, ибо все трое буквально созданы друг для друга: и автор, и переводчик, и диктор. Честно говоря, даже не представляю себе Сарамаго в чьем-то другом исполнении. Настоятельно рекомендую к прочтению.
И последнее. Помнится, был у российского писателя-фантаста Леонида Кудрявцева такой замечательный рассказ «День без смерти». Постоянно вспоминал его, когда читал «Перебои». Очень уж перекликаются эти произведения. Особенно живописной главной героиней – некой барышней с длинной и острой косой. Оба писателя будто с одной натуры писали. Плюс к этому отличное чувство юмора