и приятное. Вспотел Венька от таких похвал и только кивал в знак благодарности. На совещании следующим днем было решено встречу с Иваном Захаровичем назначить после проведения посевных работ, а до этого всем полком побывать в Лотошино, о котором снова напомнил Федор.
2
Забурлила Калиновка, весна настраивала на посевную, которая не за горами; калиновчане обсуждали, как сеять, чем пахать землю. Лошадей нет, придется впрягать коров, да и самим в плуг впрягаться – а что делать, жить-то надо, все есть хотят, и молодой, и старый.
Обсуждение этого волнующего всех вопроса прервалось вестью из Высокого об облаве. По рассказам, много молодых людей было взято силой и отправлено в Неметчину. А еще говорили, что местные полицаи, что там живут, тоже боятся, что могут забрать их детей, а от немцев не откупишься.
Больше всего взбудоражили Калиновку слова бабы Веры:
– Кому нужны эти наши хаты и наша Калиновка? Спалят ее, а кто посильнее да покрепче, тех германцы в Неметчину увезут. А старых и больных постреляют, да и закапывать не будут – так звери и растащат их.
Слушая такие слова, многие крестились и говорили:
– Скажешь же такое! Ты же уже старый человек.
На что баба Вера спокойным голосом отвечала, что это не она выдумала, а так ей привиделось. Слова «так привиделось» заставляли слушателя молча отойти от бабки Веры, затревожиться, вспомнить Бога и крепко задуматься, почему на людей такая напасть свалилась. Забылись прошлые распри и обиды между Калиновыми и Прохоровыми, оказалось, все стали равными друг другу, можно было слышать слова: «А что нам делить? Что нам меряться между собой, кто выше, а кто ниже? Вот увезут в Неметчину, там и попляшем».
Забеспокоился и Наум, не хотелось ему показывать перед калиновчанами свою тревогу, а тут встретился на улице Якуш. «Постарел он», – была первая мысль старосты. Он думал, что они молча разойдутся, но неожиданно Якуш остановился, вид у него был взъерошенный и грозный.
– Ты, значит, скажи Наум, как огороды да поля засевать будем? Или пусть земля гуляет, все бурьяном-бадыльем зарастает? Ты же сейчас власть у нас, – высказался он и, прищурившись, смотрел в глаза старосте.
Наум на миг растерялся, не ожидая такого вопроса, – все ведут разговоры про Неметчину, а тут про посевную.
– Здравствуй, Якуш. Да, вот весну дождали, сеять надо, а то новая власть спросит: почему ничего не делается? Ты же сам был старостой и знаешь, как они спрашивают, – перевел разговор в другое русло Наум. – А сеять надо, и буду спрашивать у начальства, может, семенами помогут да транспортом каким. Может, завтра и поеду в Высокое или к бургомистру.
Якуш слушал молча, кивая головой.
– Ну, значит, езжай, не забудь мешков побольше взять для семян. Если мало будет, у бабки Веры попроси, у нее они есть, – то ли всерьез, то ли в шутку ответил Якуш, повернулся и пошел ко двору.
– Каким был, таким и остался. Придумал! Мешки возьми! Советчик нашелся, – не унимался