еды и проглотил его буквально в два укуса. Надо же, подсоленная. Значит про «белую эссу» здесь все-таки знают. И как-то умудряются варить мясо без керамики. Девочка взвизгнула от восторга и исчезла. Появилась через несколько минут с еще одним куском мяса.
– Ам!
Суету рядом с Андреем заметили. Появившийся откуда-то голый мужчина отвесил девочке затрещину, а когда она заревев, убежала, поднял с земли мясо, затем двинул ему в живот палкой. Андрей согнулся от боли, прошипев проклятия в адрес своего предка. И чего они все голые ходят на этой стоянке, охотники, которые его захватили, были пусть и скудно, но одеты.
Опасения Андрея, что его съедят сразу же, как приведут на стоянку, не оправдались. День шел за днем, а на ночь его связывали и закидывали в землянку, остальное время он сидел рядом с ней, ощупываемый равнодушными взглядами темнокожих. Чаще всего его навещала маленькая девочка, которую он прозвал Ам, приносившая с собой еду. Наказание за общение с грэлем ее, кажется, не пугало. Несколько раз приходил «самый мудрый», осматривал оценивающим взглядом, как мясник бычка перед убоем, и уходил, удовлетворенный состоянием добычи. Андрей пытался найти ответ на вопрос, почему он еще жив. Не для того же его поймали, чтобы он отсиживался на стойбище. На то могли быть самые разные причины. Как мистического свойства, вроде того, что съесть его необходимо, например, непременно при свете полной луны, а она как раз через несколько дней должна была достичь этой стадии, так и самых прозаических— еды сейчас вдоволь и незачем портить живые консервы. А может просто большинство охотников еще не вернулись из рейда за добычей, вот и ждут их. Мужчин на стойбище он видел совсем мало— в основном женщины и дети. Как бы то ни было, но Андрей прямо-таки кожей чувствовал, что время утекает, и если он хочет задержаться в этом мире еще хоть немного, то нужно думать о побеге. И как там Грака с девочками, тяжело ей, наверное, одной к зимовке готовиться.
– Ам!– прервал его грустные мысли детский голос.
Ам принесла ему поесть, сунула еду прямо в руки и села рядом. Кажется с едой в племени стало туговато— притащила раздробленную с одного края кость крупного животного. Видимо, это была ее обеденная порция. Кость выглядела так, словно ее только что освободили от земли или глины. Получается, они все-таки делают запасы на черный день— хранят крупные кости в земле или обмазывают глиной. Не протухла ли? На вкус костный мозг оказался вполне себе съедобным. В последние дни Ам совершенно перестала его бояться, сидела рядом и лепетала новости на своем языке. Андрей кое-как понимал ее— детский язык похож во все времена. «Папа», «мама», «кушать», «гулять» и еще несколько слов хватит, чтобы описать мир ребенка.
Ам была не в настроении. Тихо сидела рядом и постукивала ивовой веткой по земле. Андрею стало жаль ее. Он уже высосал мозг из кости, поранив язык острым краем.
Вот он дурак. Лопает здесь мозговую кость, а надо бы ее как-то закинуть незаметно в землянку и попытаться перерезать острым краем ночью ремни.
– Ам,