В это время шансов пройти куда бы то ни было незамеченной было больше всего. Эйлинн помнила это ещё по тому времени, когда они с Диртаном были детьми. Особенно хорошо ей запомнился случай, когда Диртан решил разыграть её. Тогда он заранее прокрался в винный погреб и соорудил из ветоши, мётел и всего прочего, что он смог раздобыть, фигуру, которую в полутьме и с разыгравшимся воображением вполне можно было принять за человеческую. Потом он сказал Эйлинн, что случайно подслушал разговор служанок о том, что на какого-то слугу, который спустился в погреб взять немного вина, напал призрак. Бедняга еле унёс оттуда ноги, но больше ни капли вина в рот не берёт. Диртан как бы между прочим добавил, что собирается пойти и проверить это после завтрака. Конечно, Эйлинн захотела пойти с ним. Её всегда интересовало всё необычное, необъяснимое. Она, конечно, боялась, но интерес был сильнее. По мере того, как они подходили к погребу, страх усиливался, но поворачивать назад Эйлинн не хотела. Они вошли, и притворили за собой дверь. Несмотря на то, что было лето, в погребе было прохладно. Звуки замка сюда не доходили – в непривычной тишине был слышен каждый шаг и каждый шорох. Диртан замешкался сзади, и Эйлинн, сама не понимая зачем, пошла вперёд. Она завернула за угол и остолбенела – у самого потолка в дальней стене погреба имелось маленькое оконце, а прямо напротив него возвышалась огромная фигура в капюшоне как у палача – так их изображали в книжках. В руке фигуры была коса. Эйлинн не могла сдвинуться с места – сердце неистово билось, дыхание участилось, но, казалось, она забыла, что такое бежать, и даже перестала моргать, она забыла, зачем она здесь, и что за её спиной должен стоять Диртан. Внезапно кто-то тронул её сзади за плечо. Эйлинн казалось, что её сердце не может биться ещё быстрее, но именно это и произошло, когда кто-то прикоснулся к её плечу, а затем всё поплыло у неё перед глазами.
Открыв глаза, Эйлинн увидела перед собой Диртана. Он сказал, что она пролежала без сознания лишь несколько секунд. Заметив, что Эйлинн замерла, он тронул её сзади за плечо. Диртан ещё не знал, что от страха люди могут не только кричать и спасаться бегством, но и замирать. Он подумал, что его розыгрыш не удался. Диртан, конечно, тут же разобрал свою конструкцию из ветоши и прочих материалов, чтобы показать Эйлинн, что никакого духа никогда не было – всё это придумал он сам. Эйлинн пообещала Диртану не рассказывать родителям об этом случае, чтобы его не наказали. Диртан был ей благодарен. На самом деле, она решила не рассказывать об этом родителям ещё и потому, что не хотела, чтобы родители вели её к лекарю и боялись за неё, но Диртану говорить об этом Эйлинн не стала. Однако Диртан и сам понял, что Эйлинн слишком чувствительна, и больше не пытался разыгрывать её.
В случае, если кто-то всё-таки заметит её на этом этаже, Эйлинн собиралась сказать, что заблудилась, ища выход на террасу. Эйлинн слышала, что сестра бабушки развела там цветник и, кажется, ещё любила смотреть на звёзды, и её даже обучали астрономии. Жаль, что цветником никто не занимался после её исчезновения.