и не заморачивайся. Я не она, конечно, но представь, что… и станет намного легче общаться.
Я хотела сказать, что мне не тяжело. Что я и не собиралась напрягаться. Что с Дашей мы тоже общаемся немного странно, но в дружбе важнее эмоции и чувства, они гораздо правдивее слов. Но ничего произнести не успеваю. Всё, что смогла сделать – только губы разомкнуть.
– Софья? – вздрагиваю от вкрадчиво-бархатного голоса.
Вздрагивает и мой собеседник. Я вижу, как дёргается его кадык даже через ворот водолазки. И глаза… остановившийся взгляд, в котором сквозит ещё большее отчаяние, чем раньше.
– Костя? – оборачиваюсь я, чувствуя, как неровно бьётся сердце.
Я ожидала выговор. Испугалась, что неверно поняла Альбину и поступила неправильно. В такие моменты здравый смысл прячется под кроватью в самый тёмный угол.
У Кости нормальное лицо. Обычное, спокойное. Разве что черты чуть острее. Но с перепугу и не такое может показаться.
– Всё в порядке? – спрашивает он и пристально рассматривает меня, словно что-то потерял и хочет найти.
– Да, – говорю чуть тише, чем хотелось бы.
– Какие-то проблемы? – переводит взгляд Костя на Павла.
– Нет, – опускает тот глаза и нервно сглатывает. – Нет, всё хорошо.
– Приятного вечера, – вежливо склоняет Костя голову. – Софья, на минутку.
Я кидаю на своего несостоявшегося собеседника извиняющийся взгляд и поспешно поднимаюсь.
Мы отходим в сторону всего на пару шагов.
– Я нарушила какие-то неписанные правила? – спрашиваю у Кости.
Мне сейчас важно высказаться первой, иначе потом, если он будет меня распекать, я и двух слов не свяжу. – Альбина сказала, что можно беседовать с клиентами, если они этого захотят.
– Да, всё верно, – подтверждает Костя невозмутимым голосом. – Это не запрещено.
Я перевожу дух. Надо, наверное, у него всё же выпытать всякие нюансы работы в этом клубе, чтобы не бояться и не оглядываться.
– Но я что-то сделала не так, раз ты ко мне подошёл?
– Всё так, Софья. Но желательно максимально сделать свою работу, а потом уж присаживаться за столики, если есть желание У тебя же часть зала ещё осталась не охваченной.
Ну, да. Он прав. А ещё – коридоры вымыть и туалеты. Всё вроде логично.
– А когда работы минимум, тогда и беседы можно вести.
– Даже удивляюсь, когда другие успевают это делать, – язвлю, не сдержавшись.
– При должном усердии и сноровке ещё и не такое получается, – он спокоен, как шкаф, а я и чувство вины испытываю, и раздражение, и мне не даёт покоя Паша-Паганель. Он такой ранимый и беззащитный. Наверное, я бы хотела его выслушать.
Я невольно оглядываюсь. Павел сидит, опустив плечи, и сосредоточенно помешивает трубочкой сок.
– Софья, – снова отрывает меня от созерцания голос Громова. Он словно поймал меня на горячем. Я стою перед ним как провинившаяся школьница.
– Что? – невероятно трудно, но я всё же смотрю ему в глаза. Уж не знаю, как у меня получается, но это максимум,