если точнее.
–Этого не может быть! – восклицает Алекс.
– Но это так, Алекс.
– Тогда конечно вас надо увезти отсюда, и чем скорее, тем лучше, я позабочусь об этом в ближайшие дни,– он задумчиво потирает изящной ладонью лоб и виски, словно гроссмейстер, что просчитывает ходы шахматной партии наперед.
Затем разворачивается и уходит.
О, мой герой, вот этого я и добивалась, и пусть там у вас в голове идут компьютерные бои, где вы главный герой и спасаете прекрасную даму, главное выбраться из этого гиблого места, пока нас не сделали «овощами». А мне уже пора начать разбираться в тех событиях, что привели меня сюда.
После ужина я шла в палату, когда за одним из поворотов коридора чуть было не налетела на доктора Айболита, который что-то обсуждал с почтенным господином в дорогом костюме от кутюр.
– Алексей Васильевич(так зовут моего доктора Айболита), вы поспешите с исследованиями, у нас время поджимает.
– Ах, Альберт Эдуардович, я не могу спешить, это может вызвать подозрение, если в моей больнице смертность увеличится.
– Алексей Васильевич, но мы поправили формулу препарата, и теперь количество побочных реакций снизилось в разы.
– И все же надо проявлять осторожность….
– Алексей Васильевич, мы вам платим очень хорошие деньги за риск!
Боже, они действительно проводят опыты на душевно больных людях. От такой информации мне становится не по себе, страшно за себя, за Алинку, даже Алекса жалко, пусть он и тронулся умом, играя в компьютерные игрушки, но ведь он тоже человек, да и всех остальных тоже…Они ни в чем не виноваты, что от них отказались родственники.
А тут нас используют как подопытных мышей.
Я осторожно вышла из-за угла, и тихой серой мышкой прошла мимо двух мужчин.
– О, это дочь Гончарова?– слышу я тихий разговор за спиной.
– Да, она.
– Знавал я ее отца, хороший был хирург, мир праху его…
Ударило по ушам «мир праху его», «был»…
Вот так, был человек – и нет его, а его дочь отправлена на опыты, если не умрет, то станет «овощем», никого это не волнует.
От ужаса ситуации у меня мурашки бегут по спине, сразу становится холодно и тоскливо. Родителей нет, и теперь защитить меня некому, остается надежда на свихнувшегося Алекса, может подговорить его, и он украдет нам ключи. С него какой спрос?
Все равно ничего ему за это не будет, а для нас с Алиной – это шанс.
Шанс остаться в живых! А для меня шанс разобраться во всем, что со мной произошло за это время.
Я захожу в свою палату, сажусь на койку и жду, жду, когда толстый охранник, брякая ключами, начнет закрывать двери палат.
Я смотрю туда, под потолок, где в узкое окошко падают последние лучи заходящего солнца. Они пробиваются сквозь листву и узкими золотистыми лучиками прорезают сумрак моей палаты. Это последнее, что я вижу перед тьмой.
Ночью у нас выключен свет, только светится маленькая дырочка-глазок на двери. Наступает тишина, которую изредка прерывают шаркающие