державой в мире. Буржуазия богатеет, крестьяне тоже за меня – теперь они владеют землёй по закону. Что до солдата, то после пары сражений он уже просто солдат и больше ничего. Неважно, кем он был вчера. И кстати, солдатская преданность надежнее всего на свете.
– Чтоб платить за эту преданность, вы и создали Орден Почетного Легиона по образцу рыцарских орденов. Блестящая, конечно, штучка, но в основе ее неравенство. Возникает как бы новое дворянство, люди же по природе равны.
– Люди равны только перед законом. Искусственное равенство так же несправедливо, как феодальная иерархия. Необходимо честное соревнование. Орден Почетного Легиона – волшебная палочка, которая из обычных людей делает героев. Попробуйте придумать другую. Если не уважать заслуг, не будет ни свободы, ни достоинства.
Как удивительно, что он не понимает таких простых вещей – при его-то уме?! Что это – ограниченность, сила революционной догмы?
Карно верил в равенство. Не в то, что все люди одинаковы, тут он точно знал, что никто не разбирается, скажем, в геометрии так, как он, даже этот военный гений, который удивил его когда-то решением старой задачи о треугольниках. Но пусть это останется внутренним, личным делом каждого, не нужно напоказ награждать, возвышать, а то одни снова захватят власть над другими, восславят ее подлыми красивыми словами и будут передавать потомкам из рода врод.
– Поэтому вы возвращаете изгнанных из Франции аристократов?
– Я возвращаю только тех, кто не воевал против нас. Сейчас, когда феодализма больше нет, аристократия безобидна. Но она необходима. Это сословие воспитано в понятиях чести, им не нужно объяснять, что такое величие, слава или милость к побежденным. Иначе нам останется узнавать про благородство разве из трагедий Корнеля или поэм Оссиана. Хотя вы правы, между нами нет сходства. Мои ворчуны, возможно, даже лучший пример для подражания. Они доблестны. А для чести французской нации нет ничего важнее чести французской пехоты.
Да, больше всего империя нужна его ворчунам – все-таки он солдатский император.
– А конституция? Что вы с ней сделали?
– Поменял на конституцию X – го года. Разве что-то случилось? Слышали, как теперь шутят в Париже: «Что дает конституция X – го года? Бонапарта.» Смешно. Кодекс Наполеона – вот что важно, форма правления не имеет значения. Что вам нужнее – либеральные принципы или демократия?
– Мне нужно то и другое. Десятилетнее консульство, теперь пожизненное. Пожалуй, еще не поздно стать Вашингтоном, но если все же станете Кромвелем, когда-нибудь жестоко за это поплатитесь.
– То и другое вместе пока невозможно. На нас все время нападают. Теперь понятно, что война с Англией продлится долго и втянет в себя много стран и народов. Кроме меня, вести ее некому. Я не боюсь войны, хотя не начну ее сам. Чтобы жить в мире и согласии с соседями, мы с ними должны быть похожи, значит, Гражданский кодекс должен завоевать, по крайней мере, Европу. Хотя думаю, что даже испанские колонии в Америке