со мной,
всё это всего лишь потому, что подлый Массимилиано,
мой брат,
решил завладеть всем, что было во владении моем.
Он всегда был хитрым, подлым
Но когда в живых был мой другой брат, Тиберио,
такого не могло случиться.
Тиберио был суров со мною,
но за его суровостью бывала иногда любовь
и справедливость
А Массимилиано мне мирвóлил,
улыбкой хитрой лисьей улыбался
О если бы чума не унесла Тиберио…
А впрочем, оба они меня не любили…
И конечно, суд не оправдал меня.
Под конец мне стало всё равно, и я не опровергала
никаких обвинений…
Меня приговорили к пожизненному заключению
в моем недавно по моему приказу построенном
загородном дворце,
который уже не был моим,
потому что всё, чем я владела, досталось Массимилиано…
Он вёз меня в карете и уверял, что все комнаты и сад
останутся в полном моем распоряжении,
только выходить за высокую ограду сада нельзя будет…
Но едва мы приехали, как меня отвели
в страшную маленькую комнату в подвале.
Дверь наглухо забили,
оставив в самом низу лишь маленькое отверстие
наподобие окошка,
оно открывалось и закрывалось снаружи;
через него просовывали один раз на дню
кружку воды, ломоть хлеба и похлебку в оловянной миске;
а я могла высунуть горшок,
чтобы вылили мои нечистоты…
Я и теперь так живу.
Но только подлый бедный несчастный Массимилиано
моим богатством недолго питался, как ворон кровью.
Тлетворное дыхание чумы вошло в его покои и убило…
Сказал мне об этом голос моей невидимой тюремщицы,
которая со мной не говорила ни прежде, ни потом…
Я знала, что это женщина –
звучание шагов было женское,
и руки – сильные, но женские;
и голос грубый, но женский прозвучал…
Меня не освободили после смерти Массимилиано…
Моя вина, быть может, и не так уж велика
Я была слишком невоздержанна на язык
И слишком любила наслаждения и радости…
Я слишком…
Терзает кашель грудь
Вот скоротечная моя чахотка – смерть матери моей
Я знала, что я так умру
Я долго умираю, на грязном полу засохла моча
Я узнала, поняла,
что есть такое состояние измученного тела,
когда молишь Бога о скорой смерти.
О Богоматерь, смилуйся, ведь я ни в чем не виновата!
Сейчас не смею я произнести слово Paradiso
Но знаю я одного человека, он молится за меня
и будет молиться, ведь я его люблю.
Примечание
Paradiso – по-итальянски Рай.
Писание шестое. Интерлюдия о сыне
Я в заточении.
Иногда вдруг я не то чтобы не могу в это поверить,
я просто непонятным образом чувствую,
что это странная неправда;
что сейчас я откину