не единожды чудом избегал смерти от рук разъярённых жрецов, коих пытался переубедить в споре о вере; но были и маленькие победы, ради которых стоило жить и бороться.
Дорога вновь свела Фридберта и Клеппа, и теперь вождь не отпускал от себя юношу, ища в его словах утешение для себя. Герцог обладал практичной житейской мудростью, но порой спрашивал совета у паренька, как у ровни, чем ужасно злил Зигварда. Верный друг не мог понять, что искренний, неиспорченный взгляд Берта на проблему помогал Клеппу разобраться во многих вопросах более всесторонне. Заматеревший в боях и интригах вождь нуждался в чистых помыслах юноши, как уставший путник в родниковой воде. Властный герцог, проведя большую часть жизни в походах, потерял то драгоценное время, которое мог бы посвятить своему образованию. Теперь этот пробел заполнял худенький белобрысый парень. Конечно, учиться Клепп не стал, но с удовольствием пользовался знаниями сироты. Герцог иногда обращался к юноше со своей любимой присказкой:
– А что у нас скажут «старцы»?
Это развлекало, забавляло и служило на пользу Клеппу, который был почти на двадцать лет старше своего «советника». Новая роль, которую стал играть Фридберт при дворе вождя, раздражала и некоторых воинов. Зигвард не раз пенял герцогу на правах друга:
– Зачем ты везде за собой таскаешь этого щенка? Нам приходится охранять не только тебя, но и его. Меч, который он прицепил, пугает только самого мальчишку.
– Охраняйте его, я сам о себе позабочусь, – с улыбкой отмахивался Клепп от своего помощника, а потом серьёзно добавлял: – Поверь, его светлая голова, не затуманенная хмелем, который постоянно бродит в мозгу моих воинов, может мне пригодиться. Я тебя прошу, не обижай его.
Однако Зигвард не унимался и пытался при всяком удобном случае зацепить самолюбие безответного паренька. А Берт, как назло, терпел. На обидные ухищрения заместителя герцога он часто не отвечал вовсе. Юноша лишь отходил, уперев взгляд в землю и прикусив губу. И хотя буря бушевала в его душе, внешне он был спокоен. Сирота хорошо усвоил уроки людей, нёсших свет новой веры в дикие дремучие земли. На смену разноголосице целого сонма самовлюблённых богов воздвигали они утверждение человеческого «я» в лучшей его части – той, что отличает род людской от звериного. За это Берт готов был безвинно пострадать и даже находил страдание и самоотречение приятными и приближающими его к небесам…
2. Дочь барона
Накануне приезда гостей в доме барона без устали хлопотали слуги. Они украшали мрачные комнаты, ставили столы и массивные скамьи вдоль них. Для будущих пиров была приготовлена разнообразная столовая утварь, добытая во времена успешных военных кампаний хозяина земель. Лавки покрывали шкурами и коврами. Сам барон, увидев всё великолепие, был удивлён и восхищён собственным богатством, до сих пор ненужным хламом, валявшимся по углам. Только его жена не разделяла общей радости. Тенью ходила она