Всем полком! С тех пор лошадь никого к себе и не подпускает. И оборотней боится, как огня.
– Ну вот! Слышала? – окликнул меня Борис. – Нельзя нам её брать. Как я рядом с ней обращаться буду?
– А я с ней поговорю. Объясню, что ты не настоящий мишка, – ответила я, по-прежнему почёсывая «беляночке» морду.
– Ага. Игрушечный! Всё! Прекращай! Гнедую берём!
Я топнула ногой.
– Белую!
– Гнедую!
– Белую! Или ты едешь воевать один!
* * *
Вскоре мы выехали из столицы и направились к границе королевства. Борис пешком, я на изумительно изящной лошадке, которую назвала Беляночкой, как бы её не звали на самом деле.
Истинного имени лошади никто не знал. Её прежний владелец погиб в первом же бою, а в конюшне так и вовсе ей дали абсолютно неподходящее такой умнице обидное прозвище.
Когда Борис впервые его услышал, так смеялся, что я думала, крыша свалится нам на головы. В конюшне, услышав мою угрозу отправить его на войну одного – а его бы одного не выпустили и за городские ворота, – Борис побагровел от злости. Он уже набрал в лёгкие воздуха, чтобы в очередной раз отругать меня, но от взрыва ругани меня спас конюший.
– Зачем вам эта дурочка? – спросил он.
Мы с Борисом одновременно повернули к нему головы. Кого это он дурочкой назвал?!
Конюший указал на лошадь в стойле и пояснил:
– Лошадь эта – Дурочка. Никого не подпускает, кусается. Матвея, помощника моего, даже лягнула. Знатно он тогда о стену приложился… Ну и назвали мы её Дурочка. Так она дурочка как и есть!
И тут Борис громко захохотал. А Беляночка заржала от обиды. Пришлось погладить её по морде, чтобы успокоить.
– Дурочка?! Дурочка, говоришь?! – переспрашивал Борис, хохоча, а когда просмеялся, махнул на меня и на лошадь рукой. – Тебе подходит! Забираем!
– Жаль, что в конюшне нет коня с именем: Упрямый хитрый наглый солдафон! Тебе бы подошло!
– Да что ты… – начал Борис.
– Так вы можете любой лошади другое имя дать. Какое больше нравится, – снова перебил его конюший. – У нас тут все лошади сменные. Но это длинновато будет. Его бы сократить. Может, просто Солдафон?
– Не надо нам второй лошади! – рявкнул Борис. – Тем более с дурацким именем. Одной дурочки хватит!
Конюший перевёл взгляд с меня на Бориса, а затем обратно, и понял, что я имела в виду.
– Э-э, зря ты так, – протянул он. – Вы же пара.
– И что? – спросила я, начиная седлать Беляночку.
У родителей мерин редко ходил под седлом, чаще всего его запрягали в плуг или телегу, поэтому пришлось повозиться. Конюший взялся помочь.
– Ну как «что»? Вы пара: ведьма и оборотень. Вас связывают куда более прочные узы, чем простых смертных. – Конюший приблизился и с намёком спросил: – Вы же его наверняка не просто так выбрали. Это любовь!
Он подмигнул, а я чуть не выругалась. Ага! Любовь! Конечно! И не выбрала я его, а он заполучил моё согласие нечестным путём! Но конюшему об этом я говорить не стала.
– Да-да.