Это он настоял. А связано все с тем, что сам он родом из Самары и работал там в ракетном конструкторском бюро, где сделали кучу открытий, запатентовали множество изобретений, изготовили массу ракет и космических аппаратов, но все, что получили в качестве символической благодарности, – памятник ракете-носителю на проспекте Ленина да это прозвище города: Самара космическая. Может быть, и так уже неплохо, но Блоку это показалось недостаточным и чуть ли не оскорбительным. Бывало, в разговорах с приятелями он возмущался:
– Всем известна классическая фраза: «Хьюстон, у нас проблемы». И весь мир знает, что Хьюстон – центр космонавтики в Штатах. Ну хорошо. А у нас? У нас что? Да ничего. Кому о нас известно? Только про Москву и знают. И ладно бы с одним космосом так. Так нет же. Вот даже в поездах московское время? Поезд Хабаровск – Владивосток, отправление в два часа ночи. Московские два часа ночи. А ничего, что разница во времени составляет семь часов, и до того, сколько сейчас в Москве, во Владивостоке дела никакого нет? А если бы…
И вот настал этот момент «если бы». Когда Блок рассчитал существование туннелей и доказал, что система будет работать, он набрался наглости и заявил: подробные расчеты и описание теории не отдаст, пока ему не пообещают, что после того, как первый космический корабль такого типа взлетит, время на всех остальных кораблях будет соответствовать земному самарскому времени. И то ли высшие чиновники поначалу не поверили его россказням о том, что вполне реально сделать прыгающий по туннелям корабль и за немыслимо короткое время допрыгать хоть к космическому черту на рога, то ли кто-то в шутку согласился, лишь бы уж не расстраивать уважаемого ученого, но в итоге дело было сделано – бумага подписана. А скоро, когда первый корабль был готов, поскакал к планете на расстоянии пятьсот тысяч световых лет (короткий полет – опробовать новую технологию) и благополучно прискакал обратно, – нечего делать, пришлось часы переводить. А поскольку всем в мире до гениального ума Блока и такой технологии было, как говорят в Украине, «як до Києва рачки»4, эти космические аппараты нового типа все стали покупать у нас и устанавливать на них часы с самарским временем. Таковым было условие контракта. И именно этот перевод времени в космосе Блок считал своим самым большим достижением и очень этим гордился.
Судьбоносный встал с дивана, пошел в ванную, посмотрел в зеркало на свое помятое лицо, сказал: «Да уж» – и начал раздеваться, чтобы принять душ.
Через полчаса, посвежевший, гладко выбритый и переодетый, он был готов позавтракать, и от мысли об этом его настроение улучшилось.
Он вышел из кабинета, услышал, как щелкнул замок (двери отпирались и запирались автоматически при приближении или удалении хозяина комнаты), повернул направо и направился по коридору к лифту – спуститься на второй этаж, где находилась столовая.
– Сделали бы уже телепортатор, что ли! – сказал Судьбоносный, войдя в лифт и встретившись там с инженером Фридманом.
– Это чтобы прямо из кабинета в столовую? – спросил тот, улыбаясь.
– Ну конечно!
– Да ты и так какое пузо отрастил! –