Врачебная тайна. Алексей Макеев

десантура. Будешь себя плохо вести – подселю к нему.

      Я догадался, что Десантура – это один человек, а не целая комната парашютистов. В этот момент дверь комнаты как раз отворилась, и показалась голова. Не знаю, могла ли эта голова разбить о себя бутылку, а рукой – кирпич, но лицо у нее точно было кирпичом. Голова была в халате. Из-под халата торчали волосатые ноги с крупными икрами.

      – Новенький? – спросила голова.

      – Новенький, – подтвердил Латусь. Голова исчезла.

      – Это он и есть? – догадался я.

      – Он, – подтвердил Латусь.

      Не сказать, чтобы я все детство бегал по деревне в красной рубахе и на корриде, тем более, не бывал, но быки мне все равно не нравились. Особенно на двух ногах. Десантура не вызвал у меня симпатии.

      Латусь открыл дверь в конце коридора, я увидел ряды двухъярусных, как у нас в учебке, кроватей, разделенных проходом, слева – окна, и в торце одно. Пол был, слава богу, крашеный, значит, натирать не требуется. Мастурбацией я бросил заниматься еще в подростковом возрасте, так толком и не начав. А были у нас во дворе настоящие энтузиасты этого дела!

      Латусь подвел меня к окну в торце и, указав на нижнюю кровать, сказал:

      – Твоя.

      В поезде я больше любил спать на верхней полке, но здесь и нижняя койка, подумал, – ничего, поскольку я все же во второй, а не в первой палате.

      Староста вернулся ко входу и прилег с книжкой на свою кровать. Проводив его взглядом, я подумал, что слово «староста» не люблю с тех пор, как посмотрел первый фильм о партизанах в годы Великой Отечественной войны. Даже то, что староста нашего класса, Лена Тихвина, была первой красавицей, не изменило положения, тем более что она довольно быстро переквалифицировалась в комсорги класса, затем – школы. Интересно было бы узнать, где она теперь, кем, главное – с кем?..