седла-паланкина недалеко от них какой-то юноша склоняется над небольшой фигурой в гравированной стальной броне, которая, судя по ее великолепию, могла принадлежать только Хему. Мальчик прикладывал запачканную кровью ткань к левой стороне лица раненого, который кричал на него:
– Оставь меня здесь умирать! Я лучше встречу смерть на поле битвы, чем завтра в могольских застенках…
– Взять этого парня, – приказал Байрам-хан.
Сию секунду два высоких стражника шагнули вперед и, схватив его за руки, потянули назад от тела. Когда юношу убрали, Акбар смог лучше рассмотреть раненого. Из левой глазницы у него торчал обломок стрелы, вниз по лицу струилась кровь. Он, должно быть, невыносимо страдал, но выглядел почти невозмутимым, когда Акбар спросил:
– Ты Хему?
– Конечно. Кто же еще?
– Что ты желаешь сказать своему законному падишаху?
– Говорю, что нет у меня законного падишаха и что я бросаю вызов тебе, захватчик-могол… – Хему хотел плюнуть кровью в Акбара, но не сумел.
– Казни его сейчас же, повелитель, – сказал Байрам-хан.
Акбар занес меч, но почему-то медлил рассечь это небольшое, истекающее кровью тело.
– Постой. Мой отец Хумаюн всегда учил меня, что милосердие часто приличествует монарху больше, чем жестокое насилие.
При этих словах Хему попытался подняться с земли и кинуться на Акбара, но двое телохранителей сразу схватили его. С силой, удивительной для такого тщедушного тела – и такого тяжелого ранения, – Хему сопротивлялся и боролся так, что сумел на миг вырваться. Подскочив к Акбару, он завопил:
– Губишь наши земли, все разоряешь!.. Кичишься тем, что ведешь свой род от тирана Тимура, а сам-то хоть знаешь, кто твой отец? Слышал я, люди говорят, отец свою бабу по своим полководцам пустил, чтобы верно служили; что она – шлюха и морда у нее верблюжья, что она любит…
Хему замолк – одним ударом меча Акбар отсек ему голову. Юноша стоял, дрожа от гнева, все лицо его было в брызгах горячей крови. Какое-то время он не мог вымолвить ни слова, но когда, вытерев лицо тканью и вложив меч в ножны, повернулся к Байрам-хану, то вновь обрел голос:
– Ты прав. Никакого милосердия к недостойным. Тело покажите воинам в лагере. Голову отправьте в Дели и насадите на кол – пусть гниет на городской площади в назидание, если кто еще задумает мятеж поднять.
Пока Акбар собирался вместе с Байрам-ханом возвратиться в свой лагерь, подошел Адам-хан. У него была повязка на левой руке, явно раненой, но в остальном военачальник выглядел хорошо. Все же он, казалось, также не разделял ликование Акбара в полной мере, что было бы очень уместно в час триумфа.
– Ты храбро сражался, брат мой. Я лицезрел твои подвиги.
– Я слышал, что и ты пролил вражью кровь, убив главу стражи Хему… Но у меня печальные вести для вас с Байрам-ханом. Тарди-бек мертв.
– Что?.. Как он погиб?
– Когда