в Неаве занизили на четыре метра. Васгут не мешал приятелю предаваться этим донкихотовским планам, поддакивал и поддерживал Офальда, соглашаясь, что, если бы Инцл строился по его проектам, город стал бы жемчужиной не только Ивстаяра, но и всей Поверы.
– Ты не должен повиноваться ему, – отрывисто проговорил Офальд, расправляя воротник своего потертого крапчатого пиджака, и по-прежнему глядя в сторону моста. – Хочешь быть дирижером – будь им. Просто иди по тому пути, который выбираешь сам, и не сворачивай с него, потакая чужим желаниям.
Васгут, привыкший к высокопарным сентенциям приятеля, уныло кивнул и встряхнул головой.
– Она еще не проезжала? – спросил он, меняя тему.
– Стали бы мы здесь стоять, – фыркнул Офальд. – Что тут еще делать? Смотреть на этих развязных болванов?
Он кивнул на двух лейтенантов, щелкавших каблуками перед группкой смеющихся девушек, и поджал губы. Бекучик прекрасно понимал раздражение своего друга. Донельзя уверенный в себе Офальд, с его грандиозными планами, горящим взглядом и невероятным красноречием уже много дней не мог признаться в своих чувствах понравившейся ему девушке.
Впервые Телгир рассказал Васгуту о своей любви майским вечером, когда они шли по Шенстрандалс после длительной прогулки по холмам за рекой. Офальд говорил о своем очередном проекте – тотальной реорганизации транспортной системы города, включавшей в себя перенос вокзала за черту города, прокладывание подземных железнодорожных путей и перестройку порта – когда внезапно он остановился на полуслове, схватил друга за руку и сдавленно проговорил:
– Видишь ту девушку в кремовой шляпке? Ту, блондинку, которая идет под руку с матерью? Как она тебе?
Васгут пробормотал, что-то, но Телгир его не слушал, пожирая глазами неспешно прогуливавшуюся пару.
– Знай, что я люблю ее.
Стройную блондинку в кремовой шляпке звали Нифстеан Каси, она была дочерью умершего несколько лет назад чиновника и жила с матерью и младшим братом в хорошем доме за рекой, в Фаруре. Вдова получала очень приличную пенсию, давала прекрасное образование обоим детям, и семья ни в чем себе не отказывала. Нифстеан училась в престижной школе для девочек, уже была зачислена в инцлскую академию, и прошлой зимой начала появляться на городских балах. Она хорошо танцевала, была очень красива и сердце ее было свободно. Все это, за исключением имени, выяснил для Офальда Васгут, знакомый с одним виолончелистом по имени Тереп, другом брата Нифстеан. Сам Телгир ни разу не заговорил с предметом своего обожания, но регулярно появлялся на Шенстрандалс, где мать и дочь прогуливались рука об руку каждый день после пяти вечера. Иногда Нифстеан замечала своего молчаливого бледного поклонника и одаривала его улыбкой, но чаще всего просто проходила мимо.
– Скажи, Глусть, что мне делать? – нервно спросил Офальд, когда очередной офицер ловко взял под руку очаровательную