держитесь близ летающих, не собирайтесь вместе, ибо, собравшись вместе, вы передушите друг друга, и будет эта организация называться террариум, либо НИИ, либо Москонцерт, что значения не имеет. Держитесь поодиночке, только так вы можете произвести впечатление, и все вас будут бояться. А гибкость поможет вам забраться туда и выбраться оттуда, откуда не выбирается нога человека».
Поет нежно, тоненько, приблизительно вот это.
Я чере-чере-черепашка, я маленькая черепашка Нинон. Я очень медленно ползу, я триста, триста лет живу. Я, извините, молода, а кто мне скажет те года, когда вы женщину сочтете пожилой.
(Аккомпанирует себе на рояле.)
Я ползу уже восемьдесят три года. Мне еще двести семнадцать лет пути. Торопиться мне некуда. Когда говорят: все там будем, я думаю: а может быть, я уже там. Когда говорят, там хорошо, где нас нет, я думаю: а может быть, я уже там… Я чере-чере-черепашка, я медленная черепашка, я удивительно ползу, я изумительно живу. Та-та-ра-рим-рам-ти-ра-рай-рам. Но не в этом дело…
Меня спрашивают: как вы живете? Когда видят кого-то интеллигентного, тихого, вежливого, думают: Господи, как же он живет, где он лечится, как питается. Я думаю, у каждого для этого что-то есть: книги, музыка, друзья.
Я ко всем добра и сострадаю. Но я не могу ко всем одинаково. Общий язык у меня только с двумя. Та-ра-ра-ти-рам-ти-ра-рай-рам… Для того чтобы нам найти общий язык, нужно много знать: историю, философию, Гайдна, живопись. Не художников, извините, а знать живопись. Понимать, что происходит. Не просто понимать, а так, когда уже все прощаешь, чувствуешь боль, конечно, когда видишь невежество и понимаешь его, видишь барство малооплачиваемого человека и понимаешь, откуда он и оно.
Вот сколько пунктов. На каждый я нашла бы собеседника, на все – только двоих… Одна здесь, но занята. Вечно. Такая бедненькая черепашка. Та-ра-рам-ти… Нам с ней собраться три года нужно. Она вечно куда-то спешит, хотя, придя туда, понимает, что можно было и не приходить. Тогда она спешит в другое место. Сидя спешит и стоя спешит. Встать спешит, кормить мужа спешит, кормить сына спешит, жену сына кормить спешит, и дочь сына, и мужа дочери сына.
А другая еще дальше, и мы переписываемся. Можно и не писать. Я всегда знаю, о чем она думает. Мы это делаем одинаково, можно часто и не писать. Та-ра-рам-ти-рам-та-ра-рай-рам… Я, конечно, нигде особенно не была. Не была за границей. Особенно не была в Париже. Все не выползу. Я очень медленная и не могу просить. А сейчас со всех сторон: «Убедительно прошу», «Прошу не отказать». Представляю, сколько хохота вызвало бы заявление: «Требую оказать содействие». Просить не могу и некоторым образом исключена из деятельной жизни. Та-ри-рам-ти-рам-та-ра-рай-рам…
Карл сказал, что я страстная… Хотя я думаю, это комплимент. Мы сходились лет двадцать и расходились лет шесть… Разошлись, а я его все вижу и вижу… Черепашьи