объявятся… Но все перезахоронить невозможно. Поэтому безродные могилы будут разровнены. И часовню кладбищенскую уберут. Как раз только что вышло постановление о ее сносе.
Таня поежилась от этих слов. Захочется ли ей там играть? Ведь она все равно будет вспоминать и часовню, и гроб со звериными лапами, и крылатую фигуру возле склепа. Даже если все кладбищенские знаки исчезнут, само место не перестанет быть печальным. Взгляды невидимых глаз и беззвучные шепоты будут преследовать веселящихся людей.
Другие дети тоже растерянно примолкли, но учительница сказала, что в первую очередь надо думать о живых.
– Кладбище давно беспризорное. И нашему району очень нужна эта территория. Да что я вас уговариваю! Вы сами скоро убедитесь.
Во дворце Людмила Михайловна провела учеников через зал с колоннами из красноватого мрамора, мимо плаката на стене: «Вспыхнуло пламя Октябрьской грозы, сделало нас всех свободными». Здесь только что закончился урок танцев.
Детские кружки и секции находились наверху. Их было такое множество, что у детей жадно загорелись глаза, едва они поднялись по лестнице. Девчонки потянулись к кройке и шитью, мальчишки – в радиотехнический, судомодельный кружки. Там были еще шахматно-шашечный клуб, драмтеатр, секция хореографии. И в окна можно было рассмотреть помещение, где занимались любители ботаники. Это была настоящая оранжерея, полная цветов.
Таня заглянула в кружок художественного слова. Там девочка с длинными тяжелыми косами воодушевленно декламировала:
Зацвели ряды улыбкой,
Флаги заревом зажглись,
Скажем Сталину спасибо
Мы за радостную жизнь!
В другом просторном зале сидели со своими мольбертами и красками художники. Таня удивилась, заметив среди них своего соседа Колю. Художникам позировала натурщица в спортивном костюме и кепке. Но Коля почему-то рисовал не ее, а быстрый дождик в окне. Как опытный мастер, он смело наносил мазки акварели на бумагу, и краски расползались по ней, волшебным образом превращаясь
в очертания дальних домов и голубя, который пристроился на оконном отливе рядом с мокрым кленовым листом. Прямо на глазах рождалась картинка сентябрьского дня, полная легкой осенней грусти.
Коля обернулся, сразу узнал Таню. А она смутилась оттого, что не успела спрятаться. Ее поймали за подглядыванием.
– Ты записываться сюда пришла? – спросил он.
– Да, – соврала Таня и сразу разозлилась на себя, что сказала неправду. Ну почему она так глупит, когда Коля рядом?
– Уже набрали группу, запись закончена.
– Ничего, – лихо махнула рукой Таня, – в следующем году приду.
Она кивнула на девушку-натурщицу.
– Ты не рисуешь ее?
– Сейчас начну. Захотелось набросок акварельный сделать, пока настроение не прошло.
– А меня нарисуешь когда-нибудь? – как можно небрежнее спросила Таня. Она-то раньше думала, что Коля не гулял с ними во дворе,