сказала Дара. – Я иммунная, ты ведь теперь точно меня не бросишь?
– Если больше не будешь действовать без команды, то не брошу.
– Хорошо. Прости за ту выходку. Я знаю, для тебя они все потенциальные зараженные…
– Я все понимаю. Просто пусть этого больше не повторится.
Я ждал, что сейчас прозвучит «Фарт!». Даже заранее не стал сразу выбрасывать грязные носки, а свернул их в два снежка и оставил валяться на полу у лежанки. Вопреки ожиданиям стояла тишина. Лишь ветер завывал в галереях обрушенного здания.
Проснулся от резкого ощущения опасности. Воображение тут же подкинуло клубящееся марево элитника в стелс-режиме, но логика подсказала, что это сопровождалось бы диким грохотом, проходы здесь даже для людей узкие.
Глаза открывать не стал. Лежал и слушал легкую крадущуюся поступь. Может, Дара лунатит? Или решила меня убить? Впрочем, одно другому не мешает. Девушка откинула с меня одеяло. Я сжал под подушкой рукоять ножа. Сердце застучало. Огромного труда стоило не дать дыханию сбиться, а телу окаменеть, изготавливаясь к молниеносной атаке.
Глава 8. Ночные охотники
День третий
Просторы Стикса
Минус двадцать градусов по Цельсию
Собачка спальника поползла вниз с характерным звуком. Дара залезла внутрь и накрылась одеялом. Она прижалась ко мне, и я выпустил нож из рук, почувствовав через кофту твердые девичьи соски. Ее губы соприкоснулись с моими. Мои руки легли ей на покрытые мурашками плечи, и я аккуратно отстранил девушку от себя.
– Я было понадеялся, ты убить меня решила.
– Заткнись хотя бы в такой момент, – сказала она и снова прильнула ко мне.
Я отстранился.
– Прости, Колючка. У меня там девушка есть. Будет глупо, пройдя все тяготы и лишения на пути, вернуться с грузом измены на душе.
Дара вылетела из моего спальника, нырнула в свою постель и стыдливо отвернулась. Можно ли ее в чем-то винить? Просто глупая девчонка, которая боится, что этот угрюмый мужлан с оскалом пираньи, по совместительству являющийся ее единственной надеждой на спасение, может ее бросить. Плечи девушки начали мелко подрагивать, словно призывая обнять ее и успокоить.
«А если войдет живая милка, пасть разевая, выгони не раздевая», – вспомнились мне вдруг строки Бродского.
Я отвернулся, тяжело вздохнув. Правильно ли поступил? Гудящее от прильнувшей крови мужское естество однозначно говорило, что нет. Девчонка кровь с молоком. Пальчики оближешь и все такое. Уже завтра или даже сегодня я могу погибнуть. Стоит ли отказывать себе в таком удовольствии перед смертью? Еще какое-то время я боролся с искушением. Потом все же совесть взяла верх, прогнав из головы образ нависшей надо мной голой Дары.
День четвертый
Просторы Стикса
Минус двадцать пять градусов по Цельсию
Из сна меня вырвал грохот посуды. Дара уже проснулась и даже и не думала пытаться быть тише. Делать нечего, тоже пришлось вставать. Нога ныла еще больше. Старался