сказок. По распорядку дня – час сказок.
Он выбрал «Пеппи Длинныйчулок» и особенно обратил внимание на рассуждения Пеппи: если ты по-настоящему большой, значит, должен быть по-настоящему добрым.
Закончив читать, он попросил Натали, Жозефин, Лео и Хуго задержаться, попросил их сесть в кружок на пол и сам сел рядом:
– Я видел, как вы играли в лесу сегодня.
Дети улыбались, как ему показалось, смущенно… Или просто не поняли, о чем он.
– И вы оставили кое-что на тропинке… маленькую мышку.
Наконец-то сообразили. Жозефин показывает пальцем на Лео:
– Это он на нее наступил!
– Она была больная! Лежала на тропинке и не шевелилась.
– Шевелилась, шевелилась! Она ползла…
Ян послушал, как они переругиваются, и продолжил:
– А теперь мышка умерла. Теперь она уже не ползет.
Дети затихли и уставились на него.
– И как, вы думаете, она себя чувствовала перед смертью? – Молчание. Ян смотрит им в глаза, всем по очереди. – А кому-нибудь жалко эту мышку?
Молчание. Все смотрят в пол, кроме Лео. Лео смотрит на него… если бы мальчик был постарше, Ян сказал бы, что вызывающе.
– Вы тыкали палками в живую мышку, она была вся в крови. И неужели никому ее не жалко?
После паузы самый маленький, Хуго, робко кивает.
– Хорошо, Хуго… еще кто-нибудь?
Натали и Жозефин не сразу, но тоже кивают. Лео отводит глаза и бормочет что-то. Что-то насчет папы и мамы.
– Что ты сказал, Лео? – Ян нагнулся к нему, чтобы лучше слышать.
Лео молчит. Можно, конечно, прижать его, но тогда он начнет плакать.
Папа делал с мамой то же самое.
Неужели он так сказал? Ян решил, что ослышался. Хотел переспросить, но решил – не надо.
– Хорошо, что мы об этом поговорили, – сказал он вместо этого.
Дети поняли, что разговор окончен, и брызнули в разные стороны.
Поняли ли они хоть что-то? Он сам на всю жизнь запомнил урок, который преподал ему учитель, когда ему было восемь и они с приятелями играли в нацистов. Маршировали по школьному двору, кричали «Хайль Гитлер!» и чувствовали себя крутыми – как же! Маршировали в такт, не сбиваясь. Учитель подошел к ним и произнес слово, которое они никогда до этого не слышали.
– Аушвиц! – крикнул он. – Вы что, не знаете, что там было? Вы не знаете, что делали нацисты с людьми в Аушвице? С взрослыми и детьми?
Никто не знал. И тогда он рассказал им про набитые людьми товарные поезда, про печи крематориев, про горы обуви и одежды. На этом игры в нацистов закончились.
Ян встал и пошел в игровую – час пения. Распорядок… он был почти уверен, что там, в отделениях Санкта-Патриции, тоже все подчинено распорядку дня. День за днем. Все и всегда в одно и то же время, по наезженной колее.
Дети мучали мышку не со зла – Ян отказывался верить, что это был их злой умысел, хотя сам в школе иногда чувствовал себя именно такой мышкой, когда встречал парней из старших классов в коридоре. Пощады он не ждал, да ее и не было.
Прошла