парашюта вспахать земную поверхность, как ко мне вернулось все. В том числе и способность читать. Ошарашенный, я уставился на стенку капсулы перед собой, моргнул несколько раз и заорал отчаянно, как новорожденный после первого шлепка акушера. «Тяжелые времена никогда не проходят» – эта надпись обрушилась на меня. Если хочешь испортить все – сделай это сам. Ко мне вернулось все, но не более и не менее того.
Странность №17: Володя в аду
Умер нищий и отнесен был Ангелами на лоно Авраамово. Умер и богач, и похоронили его. И в аде, будучи в муках, он поднял глаза свои, увидел вдали Авраама и Лазаря на лоне его и, возопив, сказал: отче Аврааме! умилосердись надо мною и пошли Лазаря, чтобы омочил конец перста своего в воде и прохладил язык мой, ибо я мучаюсь в пламени сем. Но Авраам сказал: чадо! вспомни, что ты получил уже доброе твое в жизни твоей, а Лазарь – злое; ныне же он здесь утешается, а ты страдаешь; и сверх всего того между нами и вами утверждена великая пропасть, так что хотящие перейти отсюда к вам не могут, также и оттуда к нам не переходят.
Евангелие от Луки, 16:22-26
В своей жизни Володя больше всего любил несколько вещей – выпить, покурить и группу «Металлика», в том числе и песни этого ансамбля. Когда Володя умер, а умер он совсем еще не старым, но и уже не сильно молодым, то обнаружил себя в гуще шевелящейся людской толпы. Глаза Володи слепили стробоскопы, барабанные перепонки и диафрагму колыхали сочные басы, а ладонь холодила металлическая емкость, в которой он не глядя признал пивную банку. Люди вокруг припрыгивали и покачивались, но Володю при этом не задевали, и даже невесть откуда взявшаяся сигарета, дымящаяся в его зубах, никого не беспокоила.
Володя затянулся, перехватил рукой сигарету и сделал щедрый глоток из банки. О том, как, почему и от чего он умер, Володя не подумал. Вместо этого он, когда глаза привыкли к специфике освещения и различили в фиолетовом свечении над толпой сцену и человеческие фигуры на ней, подумал «епта чо метла штоль». «Эм ай ивел? Йес ай эм!» – весьма эмоционально сообщил со сцены певец, подбадриваемый стеной из струнно-ударных кирпичей, ревом толпы и киловаттами звукоусилителей.
«Блять» подумал Володя. И еще зачем-то подумал «Ебать ту Люсю», хотя ни одной Люси припомнить он и не мог. Жену Володи звали Катей, но о ней Володя думал не слишком часто даже при собственной жизни, а когда думал, то думал обычно в том плане, что «епта хуле ну и чо, ну бухнул, так покурить-то можно или где? ну начинаааецо…». Кроме Кати в жизни Володи были еще Наташа, Оля и Лена. Но почему, зачем и когда они были, Володя помнил смутно.
– Вот говнище-то. Под метлу косят, петушары, – сказал Володя вслух, и пихнул локтем под бок стоящего рядом дядьку, покачивающегося в ритм с музыкой. Дядька, не переставая мотать башкой, одарил Володю блаженной улыбкой, после чего снова полностью сконцентрировался на сцене и звуковых волнах.
– Вот если б настоящая метла была бы, то, епта, бля, – брезгливо поморщившись, Володя