лишь бесплодным страхом человечества, а время их спокойно допускает. Вы изменили энный факт истории, мирно возвращаетесь домой, не замечая отсутствия в вас самих того, что раньше определяло решимость влиять на уже произошедшие события. Так есть ли хоть какой-то смысл уничтожать тот смысл, что формирует вашу личность? Ведь на смену предыдущему, не допущенному к существованию, смыслу придет новый, который также может стать недопустимым. Это что-то вроде коррекции личности на этапах, когда об этой коррекции и речи не может быть. Можно ли назвать это управление своей судьбой или, с позволения сказать, радикальным методом управления самим собой?
– Это крайне странно, – капитан словно сам с собой разговаривал.
– Что странно? То, что знание может быть причиной желания искоренения самого же знания? Не лучше ли оставить это знание, говорящее о том, почему же оно такое, и ведущее таким образом к желанию своего уничтожения, ведь все это в результате может привести к геноциду собственных желаний, если применять со столь мелочным умыслом устройство. Или то странно, что человечество издавна мечтало об устройстве, о том, на что оно способно?
– А как же карта изменений?
– Она-то и нужна для предотвращения всяких извращений истории по мере выполнения плана, который может растянуться на неопределенно долгий срок, – Ада произнесла, будто вкладывала какой-то глубокий смысл в эти слова, после чего глотнула кофе.
– А если рассматривать все человечество, его историю в целом?
Андрей немного заколебался, но, поняв, о чем говорит капитан, ответил:
– Что есть история человечества без историй отдельно взятых людей?
– А что же насчет Урусова? Как он понимал этику путешествий, то есть претэтика? – капитан высказал то, что держал в своем уме на протяжении всего разговора.
– За образованием операторов жестко следили, и, не знай Тимур прететики, он бы им не стал.
– А теперь позвольте, я порассуждаю, – сказал капитан и после недолгих раздумий начал: – Допустим, Урусов не сошел с ума, но и не является внедренным агентом. Тогда остается вариант, что он желает исправить что-то в истории. Но сделать это с минимальным изменением самого себя, а может и не допустить парадоксов. Вероятно, что он не просто так скакал по временам прямолинейно вглубь.
– Хотите сказать, что он здесь нашел что-то такое, чье изменение не допустит как нежелательного события, так и нежелательных изменений? – Ада с плохо скрываемой восторженностью повторила мысль капитана. – Как с Институтом, то есть остановиться не слишком далеко, но и не слишком близко, чтобы колебания времени затухали, не доходя до актуального времени, и чтобы проводить исследования.
Андрей смотрел на капитана с неподдельным удивлением, но скорее из осознания гениальности идеи, вероятно направляющей Тимура в последнее время. Если у него все получится, он может стать пионером в области, до которой еще не дошли сотрудники Института, находящиеся только