.

не мог он придумать, кроме этой моржовой фразы. Ясно куда: на «Лавра».

      – Не покидайте меня, братцы, – орал Чугайло в пространство, а мы посмеивались и делали вид, что навеки уплываем.

      – А что? – сказал Суер. – Может, и вправду оставить его на острове? Надоел ужасно. Ходит всюду, плюётся и сморкается. Всего «Лавра Георгиевича» заплевал.

      – Давайте оставим, – сказал Пахомыч.

      Думали мы, думали и решили оставить боцмана на острове. Хрен с ним, пускай развлекается.

      Главы XI–XII

      Самсон-Сеногной

      Лоцман Кацман разрыдался однажды у мачты, на которой к празднику мы развесили кренделя.

      – Жалко Чугайлу, – всхлипывал он. – Давайте вернёмся, капитан. Заберём его на «Лавра».

      А, наверно, уж с полгода прошло, как мы оставили боцмана на острове.

      – Ладно, – сказал наш простосердечный капитан, – вот откушаем праздничного суфле и назад поплывём.

      Ну, откушали мы суфле, поплыли назад.

      Смотрим – Чугайло жив-здоров, бегает по острову вокруг сухого дерева.

      – Неужто ещё не развлёкся? – удивился Суер.

      А боцман, как увидел нашу шлюпку, стал камнями кидаться. Во многих он тогда попал.

      Высадились мы на остров, связали боцмана, сели под дерево и рассуждаем: что же дальше делать? Забросает же камнями, ватрушка!

      Сидим эдак, вдруг слышим, Кацман кричит:

      – Почки!

      Лоцман кричит:

      – Почки!

      И пузырьки какие-то лопаются!

      Батюшки-барашки! На ветвях-то сухого дерева появились настоящие растительные почки! И лопаются, а из них листочки выскакивают. Растительные!

      – Боцман! – Суер кричит. – Откуда почки?

      – Не знаю, – мычит боцман, мы-то ему в рот кляп засунули, чтоб не плевался. – Не знаю, – мычит.

      Вынули мы кляп, а боцман всё равно ничего не знает. Засунули обратно, и капитан спрашивает:

      – Живёте на острове, а про почки не знаете. Как же так?

      – Они раньше не лопались, – через кляп мычит.

      – Развиваются! – закричал Кацман, и мы увидели, что листочки позеленели, а из-под них цветы расцвели.

      Бросили мы боцмана, кинулись цветы нюхать. Только нанюхались – цветы все опали.

      – Что же теперь делать? – спрашиваем капитана. – Опали наши цветочки!

      – Ждать появления плодов, – размыслил Суер.

      И плоды не заставили себя ждать. Вначале-то появились такие маленькие, зелёненькие, похожие на собачью мордочку, а потом стали наливаться, наливаться. Лоцман цоп с ветки плодочек – и жрёт!

      Капитан хлопнул его по рукам:

      – Незрелое!

      – Я люблю незрелое! Люблю! – плакал лоцман и жадно, как лягушонок, хватал плодочки.

      Связали мы лоцмана и стали ждать, когда плоды созреют. И вот они созрели прямо на глазах.

      – Неужели груши? – восхищался Пахомыч.

      – Ранет бергамотный?! – мычал через кляп боцман.

      Накидали мы целую шлюпку груш, развязали боцмана с лоцманом и отбыли на «Лавра».

      Потом-то, уже на борту, мы долго размышляли, с чего это