рядом и думала, что если каждую ночь засыпать вместе с любимым человеком – сколько дел можно переделать, встав поутру. И каких дел. И как переделать.
Человек во сне заряжается счастьем и, проснувшись, может прорубить Вселенную, как ракета…
– Ты пойдешь в психдиспансер?
Наташа вздрогнула. Володя подошел незаметно. Стоял и смотрел на нее с враждебностью – так, что, если она скажет: «Не пойду», он столкнет ее в снег. Захотелось сказать: «Не пойду».
– Вернемся домой, – потребовала она. – Я замерзла.
– А когда пойдешь? – не отставал Володя.
– Ну пойду, пойду. Господи…
Она обошла его и быстро зашагала в сторону дороги.
– Ну почему ты такая? – с отчаянием спросил Володя, идя следом.
– Какая «такая»?
– Ты делаешь только то, что тебе интересно. А если тебе неинтересно… Так же нельзя. Ты же не одна живешь…
«Одна», – подумала Наташа, но промолчала. Она давно жила одна. Когда это началось? С каких пор? Видимо, тогда… Володя клялся, что это чепуха, но сознался, что было. Вот этого делать не следовало. Она с легкостью поверила бы его вранью, но он вылез со своей честностью и раскаянием, и она еще должна была его за это оценить.
Если бы сейчас разобраться поздним числом – действительно ерунда. Но тогда… Тогда была самая настоящая драма – долгая и мучительная, как паралич. И тогда случилась трещина. Чувство не выдержало сильных контрастных температур и треснуло. Они оказались на разных обломках трещины, а потом океан (их жизни) потащил эти разные обломки в разные стороны. И уже сейчас не перескочишь. Не поплыть вместе. Дай бог увидеть глазом. А в общем – какая разница? Кто виноват? Она или он? Важно то, что сейчас. Сегодня. А сегодня – они банкроты. Их брак – это прогоревшее мероприятие. А прогоревшее мероприятие надо закрывать, и как можно раньше.
А что, если в самом деле – взять и выйти замуж за Мансурова? И родить ему дочку? Тридцать шесть лет – не самое лучшее время для начала жизни. Это не двадцать. И даже не тридцать. Но ведь дальше будет сорок. Потом пятьдесят. Шестьдесят. И этот кусок жизни тоже надо жить. И быть счастливой. Если можно быть счастливой хотя бы неделю – надо брать и эту неделю. А тем более года.
Почему люди так опутаны условностями? Неудобно… Нехорошо… А вот так, с выключенной душой, – удобно? Хорошо? Или ей за это орден дадут? Или вторую жизнь подарят? Что? Почему? Почему нельзя развестись с обеспеченным Володей и выйти замуж за нищего Мансурова? Да и что значит обеспеченность? Сейчас все живут примерно одинаково. Разница – квартира из одной комнаты или квартира из пяти комнат? Но это же не двухэтажный особняк. Не дворец. И едят примерно одно. Какая разница – икра или селедка? Кстати, то и другое вредно. Задерживает соли. Галина из отдела заказов, выдавая продукты, говорит так: «Жрать – дело свинячее». И это правда. Человек вообще преувеличивает значение еды и вещей. Разве не важнее ощущение физической легкости и душевного равновесия? А где его обрести? Только возле человека – любимого и любящего. Лежать с ним рядом, курить одну сигарету. И молчать.