было стыдно за вчерашнюю сцену. Правда, Устинов был безобразно пьян, но оставался офицером, старшим по званию, при мундире и орденах, и Гавриил ругательски ругал себя, что не сдержался в переполненной кафане.
Поименного списка роты тоже не оказалось, и Устинов напрасно перекладывал с места на место потрепанные листочки в своем шалаше. Ни списков людей, ни учета оружия, ни даже фамилий взводных командиров не смог выяснить поручик у тихого и вялого старика. Поняв, что ничего не добьется, подписал рапорт о вступлении в должность и отпустил полковника с миром.
– Будем начинать сначала. Стройте людей, Совримович.
Выстроилось чуть больше сотни вместе с болгарами. Олексин медленно шел вдоль фронта, останавливаясь перед каждым войником. Тот делал шаг вперед, называя имя и фамилию, которые Совримович заносил в список.
– Серб, – помечал он при этом. – Черногорец, серб, румын, опять серб. Грек, чех, венгр… Похоже, тут вся Европа.
– Добавьте французов – и будет вся, – сказал Гавриил.
На левом фланге впритык к болгарам стояли его давешние спутники по речному плаванию. Миллье добродушно улыбался, Лео весело подмигивал, и даже итальянец чуть приподнял руку в знак приветствия.
– Попросите этих господ пройти ко мне, – сказал Олексин.
Он сразу же прошел в шалаш, ставший уже его шалашом, но еще хранивший в себе стойкий запах ракийного перегара. Прошелся перед колченогим столиком, еще не решив, что сейчас скажет, но твердо зная, что этим людям не служить под его началом. Их поступок был для него омерзителен: он не мог забыть клетчатого трупа в придорожной корчме.
Французы вошли один за другим. Миллье с добродушной улыбкой шагнул к поручику и протянул руку:
– Вот нам и пришлось встретиться, командир.
Олексин не принял протянутой руки. Французы переглянулись, а Лео криво усмехнулся:
– Кажется, от папаши ждут другого обращения.
– Что случилось, месье Олексин? – спросил Этьен.
Гавриил со стуком положил на стол складной нож.
– Смотри-ка, он нашел нож, что ты утерял, – удивился Лео, подтолкнув итальянца.
– Я нашел его в спине вашего соотечественника. – Поручик старался говорить спокойно. – Полагаю, господа, что эта находка освобождает меня от данного когда-то слова чести. Также полагаю, что нам следует незамедлительно расстаться: прошу извинить, но мне как-то не приходилось командовать убийцами.
– Но позвольте, сударь… – растерянно начал Миллье.
– Это все, господа, – решительно перебил Олексин. – Прошу тотчас же покинуть вверенный мне участок.
– Так вот каким образом мы освободились от слежки, – вздохнул Миллье. – Я понимаю вас, господин офицер.
– Прошу немедленно покинуть мою роту.
– Но позвольте нам… – начал было Этьен.
– Никаких «но».
Весь день Гавриил занимался неотложными делами: знакомился с людьми, местностью, линией своих стрелков, расположением секретов, передовых ложементов противника, состоянием оборонительных