ли вы день выходите в море на шаланде?
– А то как же!
– Утром и вечером?
– Ни.
– Что ни?
– Только утром.
– А вечером?
– И вечером тоже.
– Так как же ты говоришь, что только утром, когда и вечером тоже?
– Ни. Мы вечером только ставим перемет. А бычков – тех вытягиваем утречком.
– Понимаю. Стало быть, вечером тоже выходите?
– Ни. Вечером только ставим.
– Ой, господи боже! Но для того, чтобы поставить, ведь надо вам прежде выйти в море?
– А как же!
– Значит, вечером тоже выходите?
– Ни. Вечером не вытягиваем. Вытягиваем только утречком.
– А вечером выходите ставить?
– А как же!
– Стало быть, вечером тоже выходите?
– Эге.
– Ну, вот видишь, какой ты дурень! С тобой надо разговаривать, хорошенько накушавшись гороха. Ты зачем такой дурень?
– Я маленький.
Усатый господин посмотрел на Гаврика сверху вниз с нескрываемой насмешкой и слегка, но, впрочем, довольно-таки основательно щелкнул его по голове.
– Эх ты, рыбалка!
Но мальчик вовсе не был таким дурнем.
Он сразу почувствовал в усатом хитрого и опасного врага. Ходит по берегу, выспрашивает про матроса. Только делает вид, что пришел пострелять. А на самом деле кто его знает, что у него на уме. Наверно, какой-нибудь из сыскного. Еще, чего доброго, пронюхает как-нибудь, что именно у них в хибарке и скрывается беглец. Может, уже и проследил, не дай бог!
Гаврик тотчас решил прикинуться совсем маленьким дурачком. От дурачка не много узнаешь.
Мальчик тут же скроил глупую рожу, какая, по его мнению, должна быть у маленького дурня, выпучил бессмысленно глаза и стал преувеличенно застенчиво переминаться с ноги на ногу, ковыряя на губе заеду.
Усатый, видя, что имеет дело с полным несмышленышем, решил сначала войти с ним в дружбу, а уж потом обо всем выспросить. Он не без основания полагал, что дети – народ любопытный и наблюдательный и знают лучше взрослых, что делается вокруг.
– А как тебя звать, мальчик?
– Гаврик.
– Так-с. Стало быть, Гаврюха?
– Эге. Гаврюха.
– Ну, вот что, Гаврюха: хочешь выстрелить?
Даже уши у мальчика и те покрылись горячей краской. Однако он тут же овладел собой и, продолжая изображать дурачка, пропищал совсем тоненьким голоском;
– А у меня, дяденька, нету пятачка.
– Это я понимаю, что у тебя нету капиталов. Ничего. Один раз можешь выстрелить, я заплачу.
– Дяденька, а вы с меня не смеетесь?
– Не доверяешь? Ну хорошо… Вот!
С этими словами усатый выложил на прилавок большой, совершенно новый пятак.
– Пали!
Гаврик, задохнувшийся от счастья, нерешительно посмотрел на хозяина тира.
Но у того на лице появилось уже строго официальное выражение, исключающее даже самую возможность дружеских перемигиваний.
Он посмотрел на мальчика, как на незнакомого, и, учтиво склонившись над прилавком, спросил:
– Из чего вы предпочитаете стрелять, молодой человек, из пистолета или же из ружья-с?
Тут