жив, – робко предположила Ольга.
– Нет! – печально отрицала Инга. – Я точно знаю, что его в живых больше нет! Мое сердце не обманывает меня. Не уговаривай, Оля, я не останусь. Не хочу стеснять вас.
– С чего ты взяла, что стесняешь? Глупости! – сказала Ольга.
– Буду начинать жить по-новому, – заключила Инга. – Спасибо за все. Я пойду.
Машина Глеба отвезла ее домой. Но перед этим, спустившись с нею к автомобилю и посадив в авто, Корозов пообещал:
– Если потребуется помощь – обращайся. Всегда поможем. И, кстати, может, тебе нужна охрана сейчас?
– Нет! – воскликнула решительно Инга, и черные глаза сверкнули. – Никакая охрана мне не нужна! Нет! Благодарю за участие. – И умолкла, прижав к груди ребенка.
Захлопнув дверь авто, Глеб проводил его взглядом. Вернувшись домой, рассказал об этой беседе жене. Та, выслушав, задумчиво заметила:
– Знаешь, Глеб, какая-то она странная стала. Не такая, как прежде. Не прошли для нее даром эти потрясения.
Через неделю после похорон Ротёмкина Корозов решил заехать в его торговый центр, где располагался офис. День был теплый, солнце не жгучее, дул мягкий ветер. Центр был большим – в два этажа, – с красивым входом. Снаружи огромные стекла в пол и крупная плитка на стенах. Внутри высокие потолки, много света и людно. Перед магазином большая площадка, отданная под парковку, которая в выходные дни переполнялась. Офис располагался на втором этаже. Пройдя сразу наверх, Глеб с черной папкой в руках вошел в небольшую приемную, где помещались стол, шкаф для одежды да зеркало на стене против двери в кабинет Ротёмкина. Секретарь, краснощекая девушка, вскочила с места, увидав его. Была чуть выше среднего роста, стройная, с добрым лицом, в цветной блузке и светлых брюках. Она хорошо знала Корозова, ибо последнее время при жизни Ротёмкина Глеб несколько раз наведывался сюда. Разумеется, она знала о переговорах и посматривала на Корозова уже как на будущего нового владельца магазина. Заметно старалась услужить ему. Закрыв за собой дверь, Глеб остановился. Вообще-то, он ожидал, что в офисе будет царить неопределенность и растерянность, но обнаружил рабочую обстановку, и это произвело на него приятное впечатление. Еще больше покраснев пышущими здоровьем щеками, секретарь выскочила из-за стола навстречу Корозову, спросив:
– Вы зайдете к нему?
– К нему? – Вопрос несколько обескуражил Глеба, он глянул на дверь кабинета Ротёмкина. – Разве там кто-то есть?
– Да! – кивнула секретарь. – Там сейчас молодой Ротёмкин. Два дня уже.
О том, что у Ротёмкина был двадцатилетний сын, Корозов слышал, но никогда не видел его. Приподняв брови, спросил упругим голосом:
– Как его зовут?
– Егор, – улыбаясь, произнесла секретарь, придвинулась к двери и приоткрыла. – Входите.
Напружинившись, Корозов твердой походкой ступил в кабинет. Ничто внутри не изменилось, все было как прежде, лишь за столом возвышалось молодое растерянное лицо.