играли вместе, хотя это и мало значит, во-вторых, и это было главным, Нерон постоянно обделял его почётными званиями и наградами. На это и рассчитывала Эпихарида.
– Но все хотят его смерти… – закончила она несмело.
Волузий повёл бровью и усмехнулся.
– Смерти… – неопределённо произнёс он, и перевернул часы на бок, это значит что разговор либо закончен, либо мог продолжаться бесконечно.
– Рамос! – позвал капитан помощника, высокий молодой солдат тут же вошёл, загородив двери.
– Я здесь!
– Рамос… – Волузий размышлял, крутя песочные часы крупными пальцами. – Кляп в рот и связать её. Но! Очень аккуратно! Головой отвечаешь!
Эпихарида даже не шелохнулась, поняв, что проиграла. Рамос аккуратно связал ей руки сзади, взял белый платок, поданный Волузием и запихал ей в рот, на голову надел пыльную мешковину. Она почувствовала, как её перекинули через плечо и понесли вниз, в трюм. Положили на какие-то ящики покрытые тряпками. Пахло сыростью, за бортом было слышно, как плескалась вода.
– Отвезём её Нерону, ты будешь свидетелем её слов о заговоре. Она пришла ко мне, потому что я в опале, и она это знала. Ну что ж! Она права – Император действительно обходит меня наградами и званиями, так пусть она и послужит моей лояльностью к нему. И тебя, Рамос, я не забуду!
– Слава Императору!
– Брось, Рамос, мы здесь одни, если бы мне было выгодно, я бы вступился за неё и этих заговорщиков. Достаточно пять моих трирем и тысяча таламитов вооружённых гладиусами. И мы разнесли бы стражу во дворце Нерона пока песок не просыпался бы и вполовину! – Волузий поставил песочные часы и внимательно стал смотреть на сыплющейся песок. – К тому же этот достопочтенный центурион, как сказала эта рыжая, явно не захочет отдавать власть просто так. А Пизон, Сенека и Юний – они слишком богаты, чтобы с ними дружить. Нет. Выгоднее их всех сдать. Пусть будет плохой порядок, чем хороший хаос. Как считаешь, Рамос?
– Считаю, что нам не помешало бы золото этого болтуна Пизона.
– Вот! И я так думаю!
– Я хороший человек, Рамос?
– Нет, капитан!
– Вот я думаю, плохо быть хорошим человеком.
14
Центурион Филоник со своими солдатами безжалостно разгонял разбушевавшуюся и пьяную тысячную толпу римлян уже половину дня. Как только Солнце коснулось горизонта как все вдруг по команде успокоились и стали расходится. Устали все: и солдаты, которые раздавали зуботычины и били особо крикливых обратной стороной копья по рёбрам, и горожане, которые забыли причину своего гнева на Императора и хотели выплеснуть эмоции на солдат. Шумная толпа медленно расходилась: кто прихрамывал, кто держался за бок, а у кого всё лицо было в крови. Несколько человек осталось лежать на площади с отсутствиями признаков жизни. Филоник приказал погрузить их в ту же телегу, где лежали никому уже не нужные кости неизвестного и отправить всё на сожжение за город.
В это время к Филонику прискакал на белом жеребце