глазами, имевшими уникальную редкую способность менять цвет в зависимости от настроения. Она имела волшебное воздействие на Витю и его характер. С ней он становился спокойным и прилежным и хотел быть еще лучше. Причиной подобных метаморфоз было то, что Витя искренне не чаял в девушке души.
Он заподозрил, что она не такая как все еще в школе. Марина была на год младше и, порхая мимо по коридору, очаровывала ясными глазами и носиком из-под черной бейсболки. Парень никак не ожидал, что приглянется и заставит её неординарный ум однажды написать в углу школьной доски, стоящей в коридоре «Витя Олесников, 4ever yours, angel»! Витя тут же ответил «Олесниковых Витей разобрали, только Колесников остался, мы знакомы?» и завертелось. За романтичным чатом похоже наблюдала с замиранием сердца вся школа. Потому как за три недели хулиганства ради не было стёрто ни одной нужной буквы и не дописано ни одной лишней. Уже два года прошло, как он разгадал, кто это, и пошел ва-банк фразой «завтра у входа в 14—00». В ответ появилось краткое и интригующее «Ок.». На каком небе он был, когда понял, что не промахнулся! Массивная высокая дверь школы открылась, и оттуда выпорхнула в красно-оранжевом платье именно она, да еще и в его направлении.
К Марине Витя относился нежно, трогательно и аккуратно, как к хрупкой вазе династии Мин. Но, как нормальный мужчина, при этом был сдержан в проявлениях чувств и специально напускал на себя важности.
– Привет, радость моя! Ты как жена декабриста! Точнее июлиста, сейчас же июль, да? Ты откуда? Контролируешь меня?
– Нет, не контролирую, хотела просто сделать сюрприз! Удивить! Внимание проявить! Что за бабы? – Марина с притворным безразличием кивнула в сторону одногруппниц.
– А! Эти? Любовницы мои, так рыдали, так рыдали, что мне пришлось уйти так скоро! Навзрыд! Столько планов было! Столь… – Витя сказал и тут же поперхнулся. Шутка была на грани фола и не вызвала радости и смеха со стороны его половины, «лучшей его половины», как он сам любил выражаться. Подобная провокация могла стоить очень дорого. Ничего страшнее, чем обида Марины, в мире случиться не могло. Она не всегда говорила сразу. Иногда она делала вид, что её это не тронуло. Но потом, коварно выбрав момент, она обязательно воткнет лишне сказанное как иголку в бок. Длинную такую острую холодную иголку.
– Если я когда-нибудь увижу тебя с другой, я убью… сначала её, а потом убью тебя, вот так, Витечка мой.
– Я, пожалуй, проверять не стану, что я дурак что ли!?
– Я очень соскучилась! – девушка остановилась и сильно прижалась к молодому человеку посреди оживленной улицы.
– Я тоже! – он обнял её в ответ. Наверно, именно это отличает влюбленных по-настоящему людей. Они могут стоять, обнявшись, в любой точке земли, и ничто вокруг не может потревожить их гармонию. Они были вот тут, именно в этом месте, посередине плиточного желтого тротуара, снующих туда-сюда людей и машин, оградок, ларьков с журналами, разноцветных витрин… Но только