на уроке физики, я честно пыталась вникнуть в правило буравчика. Пока что меня просто смешило это слово – «буравчик». Андрей передал мне линейку, к которой, по обыкновению, была прикреплена бумажка с решением задачи. Абсолютно уверенная в правоте Богданова, я тут же переписала все в тетрадь.
Моя соседка по парте – Валя Медведева – подсунула мне листок с перепиской, которую мы частенько вели на скучных уроках.
«Вы с Богдановым уже…»?
Некоторое время я недоуменно смотрела на вопрос, не понимая его сути, а когда поняла, густо покраснела. Скомкав лист, я покрутила пальцем у виска. Валя закатила глаза, мол, «ну-ну, так я тебе и поверила».
Все оставшееся до звонка время я кипела от гнева, и весь день старательно избегала Богданова. Лишь когда мы возвращались домой, я, наконец, решилась спросить:
– Ты знаешь, что про нас думают одноклассники?
– Нет, – он пожал плечами, – какая разница?
– Большая! – я остановилась под молодой рябиной, и, глядя на ее удлиненные заиндевевшие листья, пыталась собраться с духом, – думают, что мы… спим друг с другом!
Богданов усмехнулся. Я всплеснула руками.
– Нет, ты пойми, даже моя подруга так думает, а уж остальные…
– Что – остальные? – Андрей закатил глаза, – что еще большее они подумают? Что у нас двое внебрачных детей? Забей ты на них!
– Я не могу! Как ты не поймешь – если парень так запросто спит с девчонкой, он – мачо, а если девчонка с парнем – она шлюха!
– Ты преувеличиваешь. Как всегда.
– В смысле?! – взвилась я, пиная ни в чем не повинное дерево. С веток на меня посыпались хлопья снега, – как это понимать?
– Ты очень эмоциональная.
– А как я должна реагировать?! Мне шестнадцать лет, и я еще ни с кем…ну…
Не в силах подобрать слов, я замолчала. Мои щеки пылали от стыда.
– Я тоже, – заметил Андрей, – и что?
– А то, что я не хочу, чтобы думали…
Я не выдержала и разревелась. Никогда еще я не плакала при Богданове, он растерялся и совершенно не знал, что делать.
– Даша, ну ты что? Даш, – он обнял меня за плечи, – да брось ты, ерунда это все. Не плачь, пожалуйста, Дашка…
Я икала и давилась слезами. Мне было так обидно, что я не могла выразить свои чувства словами.
– Давай присядем, – Богданов под руку повел меня к скамейке и жестом фокусника извлек из потайного кармана платок, – вот, возьми.
– Оо, – я улыбнулась сквозь слезы, – матерчатый платок…Ты в курсе, что уже изобрели бумажные?
Богданов не ответил, и я украдкой посмотрела на него. Лицо Андрея было очень серьезным и странно напряженным, как будто он обдумывал про себя целую речь.
– Что такое? – испугалась я.
– Я просто не могу понять, – нахмурился Богданов, – ты переживаешь из-за того, что мы просто друзья, или из-за того, что про нас думают люди?
– Что думают… – покаялась я. Да, это глупо, но для меня всегда было важно чужое мнение.
– Жаль. Если бы тебя волновало первое, мы вполне могли бы поцеловаться.