в ту светлую пустоту за краем сознания, но израненное тело крепко держало вернувшуюся душу. И болело, болело…
Холодная ладонь легла на лоб Жаккетте.
Чьи-то руки подняли ее голову и положили на что-то матерчатое.
Потом струйка воды полилась в пересохший рот. Влажная тряпочка легко проехалась по щекам, подбородку, лбу. Руки убрали прилипшие к лицу волосы, легко ощупали разбитый висок. Опять небольшая струйка воды.
Умелые пальцы прошлись по корсажу. Тело чуть уловило холодок металла, – нож рассек стягивающие корсаж шнуры. Сразу стало легче. Что-то теплое накрыло раскаленные ноги Жаккетты, на которых холодный ветер играл остатками юбки – и мягкое тепло притушило жар исцарапанной, саднящей кожи.
Жаккетта, собрав все силы, еле-еле приоткрыла веки.
Над ней было небо, мачта, кусок паруса. И грустное лицо Жанны. Она сидела, прислонившись к борту, и держала голову Жаккетты на коленях.
– Г-госпожа Жанна… – выдохнула Жаккетта. – З-зачем… Вы со мно…й вози…тесь? Я… все равно… пом…ру…
– Молчи, не говори! – мягко шепнула Жанна. – Оклемаешься. Ты крепкая.
– Госпожа Жанна, если… они еще… захотят такое… сделать… Лучше за борт… Выкинусь… Не могу…больно… – просипела Жаккетта.
– Никто тебя не тронет! – уверенно сказала Жанна. – Закрывай глаза и спи.
Жаккетта послушно закрыла глаза.
Душа немного успокоилась, и боль из нестерпимой превратилась в просто сильную. Привычную.
В запахи моря вплелся какой-то тонкий, знакомый-знакомый аромат, вызвавший воспоминания о замке Монпезá¢, об Аквитанском отеле.
Этот запах рождал ощущение дома, безопасности, мира, где нет колыхающихся волн, кораблей и пиратов.
Юбка госпожи Жанны слабо пахла ее любимой жасминовой водой.
Второй раз Жаккетта очнулась уже в каюте на лежанке. Теперь и голова болела значительно меньше, и язык, худо-бедно, ворочался во рту.
Жанна сидела напротив ее и пыталась расчесать свои белокурые, свалявшиеся еще со шторма волосы.
– Госпожа Жанна, – спросила первым делом Жаккетта. – А Вас они не…?
– Нет! – Жанна яростно скосила глаза на гребень, намертво застрявший в очередном спутанном клубке волос. – Ты отдувалась за двоих. Тебе нельзя много говорить, так что молчи, я сама расскажу. Когда стало ясно, что нам конец, я кинулась к борту и схватилась за какие-то дурацкие веревки. И сказала, что спрыгну за борт, если они не выполнят моих условий. А мертвая герцогиня (Жанна без зазрения совести присвоила себе титул покойного мужа) вряд ли сможет принести прибыль. Их капитан оказался вполне разумным человеком, и мы договорились. Во-первых, тебя никто не трогает, а я сплю только с капитаном.
– И Вы, госпожа Жанна, пожертвовали своей честью, чтобы спасти меня? – слабо ахнула Жаккетта.
Жанна решительно отмела предположения о собственном благородстве.
– Еще чего! – фыркнула она, выдирая клок волос из спутавшейся кудели. – Причем тут честь? Не смеши! Всегда проще общаться с одним