сильно укорачивают обычно длительность наших “консультаций”. А искренность?
Да больно нужна этой возрастной разведенной матроне моя искренность!
Я оказываюсь прав – она кокетливо зашторивается густыми ресницами, начинает теребить кулончик, явно пытаясь привлекать внимание к груди.
Так и хочется сказать: “Мария Аскольдовна, мы с вами уже почти год плотно общаемся. С первого раза ваши достоинства вполне себе разглядел. И если не оценил, могли бы и смириться”.
Но я, конечно, не говорю. У нас вообще-то дисциплинарное взыскание. И если мы не будем ходить к психологу или испортим с ней отношения – нас попросят из этой гимназии. А этого мы не хотим.
Ну или… Я не хочу.
Тут углубленка по математике, индивидуальный подход, интересные проекты даже для начальной школы.
Еще в прошлом году Антону здесь безумно нравилось, он приносил домой дракончиков из пластилина и рисовал котов “как на уроках” на всех пригодных для рисования поверхностях. В этом году…
В этом году мы не сдали итоговые тесты. И потому сейчас, в начале июля болтаемся на дополнительные занятия, чтобы хотя бы со второй попытки этот переводной тест сдать. И не только на занятия…
– Мария Аскольдовна, я очень тороплюсь, мы не могли бы уже начать, – выдыхаю я, бросая очередной кислотный взгляд на часы. Минутная стрелка, кажется, возомнила себя секундной.
– Ох, ну конечно, конечно! – психологиня откликается моему настроению и откладывает в сторону листок, в котором явно описан сегодняшний инцидент. – Юлий Владимирович. Я знаю, что Антону не просто в этом году. Мы все это понимаем. Но жалобы на его поведение не прекращаются. Сегодня он опять подрался. На уроке! Вы понимате всю глубину проблемы?
Смотрю на пасынка, вижу, как он сосредоточенно изучает носки ботинок. Губы плотно сжал, явно сдерживает крик.
– Ну и? С кем на этот раз? – невесело интересуюсь я.
Выражение лица у психологини – самое скорбное. Плохо. Все очень плохо. Чую седалищем.
– Вы ведь знаете Веригина?
Сам слышу, как скрипят резко стиснувшиеся зубы. Да кто ж не знает мудозвона Веригина? Аж цельного мэра города Звенигорода. О нем знает каждый родитель, умудрившийся пропихнуть своего ребенка в московскую две тысячи сорок четвертую общеобразовательную. Потому что есть в этой школе те, кто прошли жесткий конкурс, как мы, а есть… Степочка Веригин, кусок дерьма на палочке, рассматривающий своих одноклассников исключительно как своих холопов и груши для битья.
Нам, увы, не повезло. Мы с ним в один класс попали. Я бился с директором за перевод в другой класс еще до начала зимы, но он только напомнил нам, что у нас испытательный срок и лучше бы нам не выеживаться.
А у Тохи со Степочкой конфронтация нарастала даже не от месяца к месяцу. А от дня ко дню.
– А он что, тоже не сдал переводные? – критически спрашиваю я.
Насколько я знаю, единственное, что не покупается в этой школе – это результаты экзаменов. У школы высокая планка, и всем шишкам, что хотят, чтобы их деточки получали хорошее образование, озвучено,