Что с вами было, мадемуазель? Что-нибудь заболело?
– Да, – кивнула Беатрис и, подумав, приложила ладонь к желудку. – Вот здесь, но теперь уже хорошо. Я поела улиток – вероятно, не стоило.
– О, да. Улитки – штука коварная, к ним еще нужно привыкнуть. Вы итальянка?
– Нет, я американка, мсье. Аргентинка.
– О-о, Аргентина! В молодости я мечтал там побывать, у вас и вообще в Южной Америке. Так, так. При первом взгляде – и когда услышал ваше произношение – я решил, что вы итальянка. И знаете, у меня сразу мелькнула странная, признаюсь, ассоциация: этот замок, – он указал пальцем на кирпичную стену, – принадлежал в свое время роду Арконати-Висконти – несомненно итальянского происхождения, и вдруг я вижу здесь вас, настоящую итальянку с виду. Мне сразу подумалось, что так могла бы выглядеть последняя Висконти, приехавшая навестить свое родовое гнездо. Забавно, не правда ли? – Он добродушно рассмеялся, утирая лоб клетчатым платком. – Мог бы держать пари, что вы откуда-нибудь из Романьи.
Беатрис улыбнулась:
– Но я действительно приехала из Италии! Я там не жила много. Только – как это говорится? – транзит. Около полугода. Простите, пожалуйста, я говорю по-французски бездарно. У меня не было раньше много практики.
– Ну, не так уж бездарно. А с английским у вас лучше?
– Да, я пользовалась им с детства.
– Давайте тогда говорить по-английски, – сказал толстяк, переходя на этот язык. – Скучная штука – разговаривать, нащупывая слово за словом. Никогда не забуду, как я однажды – еще студентом – попал в Германию, зная язык в объеме школьного курса. Да, я тогда помучился. Как ваши боли, мадемуазель?
Беатрис стало стыдно продолжать обман.
– Простите, сэр, – сказала она смущенно, – я вам солгала. У меня ничего не болело. Просто… просто мне стало очень тяжело на душе…
– Вот как. Ну что ж, это… это, может быть, и лучше – в некотором смысле. Невзгоды душевные излечиваются иной раз легче телесных. А впрочем… это вопрос трудный. Вы приехали посмотреть замок? – спросил он, меняя тему. – Сегодня он закрыт, да. Его можно посещать трижды в неделю, от пасхи до дня всех святых. Зимой сюда не пускают. Но парк стоит того, чтобы приехать только ради такой прогулки, не правда ли?
– Да, красивый парк.
– Изумительный. Я люблю проводить здесь свободные дни. Гаасбек внутри тоже интересен, но не так. История его довольно любопытна, как, впрочем, любого из феодальных жилищ. Тут существовало укрепление уже в двенадцатом столетии, а в середине шестнадцатого Мартин де Горн построил замок в приблизительно теперешнем виде – нужно учесть, понятно, бесконечные достройки и перестройки после осад и пожаров. Изнутри, со двора, все это выглядит приветливее. Так вы, говорите, аргентинка… – Он еще раз взглянул на нее искоса и хмыкнул. – Подумайте, а я мог бы держать пари, что итальянка. Но, может быть, у вас итальянское происхождение?
– Нет, происхождение у меня испанское, – сказала Беатрис. – Чисто испанское, без примеси.
–Подумайте, –