утром, ни к вечеру на заимку никто не приехал. А утром следующего дня Силантий закричал с улицы:
– Федор! Сынок, выдь-ка…
Федор вышел из дома. Отец, согнувшись, ходил под окнами.
– Потерял чего?
– Нет, нашел вроде. Гляди-ка…
На влажной, не просохшей еще после дождика земле виднелись отпечатки чьих-то следов.
– Ну и что? – пожал плечами Федор. – Я вроде вчерась тут проходил.
– Дурак! У тебя сапоги-то кованые? То-то… А тут, гля, подковка… А это что? Будто кто кол в землю втыкал… Инютина это деревяшка…
Федор почувствовал, как ползет холодный страх по животу.
– Так что ж… Может быть, он позавчерась и прошел тут…
– Позавчерась дождик шел всю ночь, замыло бы. А это свежие, сегодняшние следы. Гля, и тут… Вон, за конюшню повели. И вон, по двору.
Силантий долго ходил по заимке, угрюмо осматривая землю.
– Следят они, сынок, – сказал он, когда вернулись в дом. – Всю ночь выслеживали.
– Кто?
– Не знаю. Но Инютин с имя. Так-таки заметил, прохиндей, что три ложки на столе лежали. Господи, как это надоумил ты Антошку спровадить?! Успели-то как еще?!
До вечера Силантий молчал. И Федор молчал, раздраженно подумывал об Антоне: «Приперся, каторжник… Выпутывайся теперь… А ежели поймают его?»
Ночью они почти не спали, прислушивались, всматривались в темные окна. Но все вроде было спокойно.
Перед рассветом Силантий прошептал тревожно:
– Гля, гля, Федька!.. Очнись ты…
Федор прохватился от дремы, приподнялся на постели.
– Гляди вон в среднее окошко… Не подходи к окну, отсюдова гляди…
За окном стояла темень, и ничего, кроме черноты, не было видно. Потом вдруг пыхнул огонек – неясная какая-то искорка – и погас. Немного погодя опять засветилось… Было ясно – кто-то курил, стоя за деревом.
– А кто? – зашептал Силантий. – Демьян не курит.
У Федора защемило тоскливо сердце. Теперь не от страха даже, а от чего-то непонятного. Если бы не Антон, думал он, скоро, а может быть, даже вот сейчас, этой ночью, весь дом полыхал окнами, гремели бы песни, пьяные голоса, хохот, валялись бы по комнатам, шатались по двору пьяные, растрепанные, полураздетые женщины…
До рассвета отец и сын пролежали в темноте с открытыми глазами, ожидая чего-то. Но ничего не случилось.
Утром Федор сказал отцу:
– Третий день, батя, он там один… Скоро жратва кончится у него. Что делать?
Не успел Силантий ответить, как знакомо застукотали колеса по корневищам.
– Едет, кажись, хозяин со своими… – метнулся к окну Федор.
Кафтанов действительно приехал, но один, без всегдашней компании, и непривычно трезвый. Силантий с Федором выскочили во двор, Федор схватил лошадь под уздцы, а старик хотел принять вожжи. Кафтанов бросил их ему в лицо, соскочил с пролетки и вдруг что есть силы вытянул Силантия плетью.
– Каторжников привечаешь тут, пес вонючий?! Демьян? Инютин?! Где вы,