погоду?! – Кружилин натянул вожжи, соскочил с ходка. – Сто-ой!
Обоз продолжал двигаться.
– Стой, говорю…
– Что ты кричишь? – спросил подошедший от ближайшей брички мальчишка лет двенадцати-тринадцати, с бичом, в старой, не по росту, тужурке. – A-а… Сто-ой, ребята-а…
Обоз остановился. Со всех концов начали подходить такие же ребятишки, окружили толпой.
– Ты знаешь меня? – спросил Кружилин.
– Видал, как же… Мы хлеб на элеватор везем.
– Вижу. Кто старший?
– Я.
– А ты-то кто? Чей будешь?
– Савельев я. Володька. А что?
– Взрослые есть с вами?
Расталкивая ребятишек, к ходку протиснулся щупленький бородатый старичок в зипуне, в мокрой шапчонке, вытянув шею, пытался разглядеть Кружилина.
– Что за начальство тута? A-а, райкомовское…
– Здравствуй, Петрован Никифорович. А я думал – одних ребят послали.
– Дык Панкрат с греха с имя сбился, – ткнул Петрован Головлев кулаком куда-то в сторону. – Куды, грит, в такую погоду хлеб везти? Оно, правда, как выехали, снегу-то не было еще…
– У нас обязательство такое – к двадцать второму октября сдать пионерский хлебный обоз для Красной армии, – сказал Володька. – Это наш класс, – кивнул он на ребятишек. – Мы серпами целую полосу выжали, в снопы связали. И обмолотили сами, провеяли… Сегодня – со школы отпросились, последний срок потому что…
– Дык я и говорю – председатель наш с греха сбился, – опять заговорил Головлев. – Потом рукой махнул: поезжай, грит, с имя, Петрован…
– Понятно… Прежде чем назад ехать, обсушитесь там в элеваторной дежурке.
– Само собой…
– Назаров где? В Михайловке?
– Не, он на второй бригаде. Там скырду вчерась молотить разчали, а тут ночью дождь полил. Ну, бабенки растерялись. Чуть не угробили скырду-то, не промочили. Ладно Панкрат прискакал как очумелый, заставил соломой сверху завалить скырду. Сам стоял под дождем, вершил… Зверем рыкал на всех сверху-то. Потом этот обоз отправил да спать лег. Можа, проснулся уж.
Пока старик выкладывал все это, обоз тронулся, загикали, закричали ребятишки.
– Вы прямо туда и айдате, на вторую бригаду…
– Туда и поедем, – сказал Субботин и закрыл глаза, будто задремал. До самого конца пути он не проронил ни слова.
Вторая бригада колхоза «Красный колос» – несколько деревянных строений, почерневших от времени, прилепившихся на самой кромке леса: два жилых дома – для полеводов и животноводов, стряпка, амбар, хозяйственный сарай, пригон для скота и огромная теплая рига. На запад расстилалась степь, пахотные земли, которые ограничивались Громотухой и Звенигорой. Дальше, за горой и печкой, были земли другого колхоза, который назывался «Красный партизан». На восток шли леса с озерами и болотами. Лес испокон веков называли тайгой, хотя километров на пятнадцать вокруг, кроме березы, осины да редких небольших сосенок, ничего не было. Настоящая тайга начиналась дальше к востоку,