еды; потихоньку – самостоятельно прикрывались.
– Слушай, – продолжаю: – Я конечно понимаю – мы воспитаны на слухах о дедовщине. И в кино видели… Да?! Однако верю, это пережиток прошлого и сейчас все нормально: наши военные человечны. Поскольку если завтра война, мы обязательно станем плечом к плечу Родину защищать… А представь?! – доказываю правоту. – Если ты, к примеру, сегодня конфликтуешь с кем-то; а завтра, раздали оружие врага бить. Вот вы из-за этой глупости, друг друга и перебьете. Вот вражина обрадуется. Правда?!
– Да, верно, – кивнул Валерка. – Дедовщина это ерунда и пережиток прошлого. Поскольку достаточно простого уважения, к опыту боевого товарища.
Так мы поняли главное: Необходимо находить общий язык и относится справедливо во всем. Все люди – все одинаковы. В общем, шли в казарму за “Большим“ мичманом Еременко уже не строем, а по интересам – в кучках. На полпути он оглянулся и приказал:
– Парни, а ну идите строем! Вдруг американцы опять следят со своих спутников?! Вот и не поймут – повторно с ума сойдут: то ли объект военный, то ли село лесное с парубками, идущими с дискотеки.
Часы доказывали правоту: подбираясь к двенадцати.
– Поэтому так тихо, что отбой? – высказал Валера свою догадку. Тот кивнул, отвечая коротко: – Режим, Порядок, Устав!
Казарма, или все еще Общежитие для нас; опять-таки приятно радовало чистотой. Нас повторно провели на второй этаж, где снова поприветствовали уже другого дежурного – что в полосатой тельняшке с закатанными рукавами, восседал за новеньким столом. Привстав, он негромко объяснил:
– Режим сна. Отбой уже был, в двадцать три ноль ноль. Подъем в семь, или по “Тревоге”. Удобства справа от лестницы. Вон ваши две приоткрытые комнаты. В первую заходите подводники, во вторую – остальные.
Зашли. Мичман Еременко был последним.
– Какую койку займете, а они все под номерами; та цифра и будет каждому на весь срок учебы, – по-доброму объяснял мичман.
– Хотя, всегда по списку было… но я считаю, лучше самим выбирать. Какая на кого смотрит? Чтобы и самому приятно, с ней переспать, – пошутил Еременко. Рядом с кроватями, находились также тумбочки под номерками и сланцы.
Вот Колька – еще тот певец…, протяжно запел:
– Теперь с номерками будем, как на зоне, тра – та, та – ра – та. По какой статье, братки? И пока наши орлы озирались и прикидывали: Зачем тут номера? Или что пропел неугомонный Коля; я выбрал первым:
– Мой номер семь, – и деловито уселся на кровать с топориком на номерной табличке. Юрка еще возле двери стоял, но бойко выкрикнул: – Тогда мой восемь, у меня день рождение восьмого.
И само собой, что Валерка становился девятым. Так все и разместились…
Зашел еще какой-то усатый чин, со звездами на плечах и говорит:
– Здравствуйте ребята. Я ваш взводный, первого взвода учебной роты. Старший лейтенант, Кошелев Михаил Иванович. Будем знакомы.
– Разрешите узнать? – сразу интересуется Юрка. – А как